Благими намереньями вымощена дорога в ад, и Суедама знал, что он сейчас идёт именно по ней и именно туда. Конечно, его господин не наказывал его, он хотел, как лучше. Наверное, это было действительно лучше, но для Су ли? Принц Парвиз часто вспоминал об армии и походах, и в глазах его была какая-то ностальгия, словно вспоминал о родном доме. Нет, Суедама не понимал, что хорошего в сражениях, в лишениях, в мучениях, в конце-концов, но он очень хотел остаться при своём господине, когда тот, возможно ещё раз, отправиться в поход. И вот Су напоролся на то, за что боролся. Исподлобья поглядывая по сторонам, Суедама лелеял мысль о том, что неделя его мучений пролетит незаметно, быстро. Как сказал его господин, наставляя его на путь истинный: « Семь дней - как один день. Ты даже не успеешь насладиться». Какими такими способами «его принц» выделил в личные учителя самого начальника дворцовой охраны, Су даже не хотел думать. Ведь, скорее всего это было большой честью для него простого слуги. Искандер Джэхэнджир, наверняка так не считал. Вояки, подобные ему, часто бросали на таких, как Су такие взгляды, которые говорили лишь  о том, что за эти семь дней он нарежет из его шкуры сыромятных ремней и сплетёт что-нибудь путное из беспутного представителя низшего класса.
Насладиться, возможно, я и не успею, но испугаться уже успел. С утречка Суедама долго крутил в руках военную одежду, которую ему выдали накануне. Рассматривал так, как будто бы никогда не видел ничего подобного, и не знает вообще, что с этим делать. В конце-концов, он кое-как нацепил, подправил и подтянул всё, что можно было подправить и подтянуть, расправил и разгладил всё, что возможно было разгладить. Теперь, топая по коридорам вниз, он пытался приноровиться к новым ощущениям. Больше всего на свете, он хотел понравиться своему мучителю-учителю, чтобы тот перед глаза принца Парвиза расхвалил старательного слугу. И Су не придумал ничего лучше, чем вот так приодеться. По одежке встречают…
  В шлеме было жарко, не смотря на ранее утро. Да и наверняка волосы под ним сваляются в гнездо. А ещё он тёр правое ухо. Под кольчугой хотелось постоянно чесаться, то ли от предвкушения возможности прикоснуться, к так горячо  любимой «его принцем», походной жизни, то ли от взглядов, что бросали встречные, по коже медленно, словно издеваясь, ползали то ли мурашки, то ли  какие другие успевшие уже поселиться на мягкой и всё ещё пахнущей маслом Ши коже, насекомые. Ещё этот короткий меч всё время болтался, где не положено, норовя ударить по  самому ценному месту. Прошло всего десяток минут, а Су уже жалел о том, что заикался перед своим господином о совместном походе когда-нибудь и куда-нибудь. Нет, он не был лентяем, во дворце он вставал рано и до позднего вечера был на ногах. Но одно дело ступать по отполированным плитам, в лёгкой одежде, обдуваемый тёплым ветерком,  а другое тащить на себе неудобный шлем, да и кольчугу в придачу. Не хватало только коня, или верблюда, а лучше слона, которые, непременно забрались бы сверху.
Суедама остановился перед дверьми в зал для тренировок. Сняв шлем, он потёр ухо и поправил волосы, которые выбились из аккуратного хвоста.  Напялив опять ненавистную «шапку» и потеревшись спиной о ближайшую колонну, Су выдохнул и толкнул дверь. Короткий меч, длину держащих его ремней Суедама так и не смог отрегулировать, скользнул между его ног и слуга чуть не упал, споткнувшись и взмахнув руками. Чтобы сохранить равновесие Суедама пришлось, эффектно махая руками пробежать несколько шагов в центр зала, прежде чем остановиться перед своим учителем.
- Ох! – прижав к груди меч, чтобы он снова не решил попробовать оттяпать незадачливому вояке лишнее, Суедама поклонился. – Доброго утра господин. Позвольте узнать, хорошо ли вам спалось?
Су понятия не имел о чём и главное, как должны разговаривать настоящие войны, но заключил, что вежливость нигде не помешает.

Командирский голос начальника дворцовой стражи чуть не сбил с ног. Суедама даже отступил на шаг, хотелось втянуть голову в плечи, но, пораскинув оставшимися после звукового урагана мозгами, Су понял, что в шлеме она туда точно не поместиться. Поэтому он, хлопая глазами, продолжил мотать на несуществующий ус историю о том, как хорошо ему будет  оставшиеся семь дней.
- Можешь меня назвать Джэхэнджир-ага. Твое имя я спрошу, когда сочту тебя достойным. Ясно новобранец?
Куда уж яснее. Хоть горшком назови, только в печь не ставь. Да и не нужно было в печь, она и так уже грела все внутренности. Солнце вставало, и под военной одеждой было нещадно жарко. А бравый вид и зычный голос его мучителя-учителя, подливал, вернее, подкидывал дров в «топку». Суедама кивнул, причём слишком рьяно, так что шлем сполз на глаза и закрыл обзор.
– У меня есть приказ царевича, твоего хозяина и командира, и ты умудрился его нарушить, когда заставил меня ждать. Если у тебя есть надежда на его снисходительность, то от меня не жди.
Сожрёт, а «моему принцу» скажет, что я сам к нему в глотку полез. Может не поздно пасть в ноги господину, и пока я ещё в состоянии ходить на своих двоих вымолить избавление? Мысли стучались в голову с отчаяньем приговорённого к казни.
- Я прошу прощения, - промямлил он, явно понимая, что его фраза здесь, как собаке пятая нога.
Джэхэнджир обошёл вокруг и забрал короткий меч, отчего Су с облегчением выдохнул. Стараясь незаметно поправить шлем, он сдвинул его чуть на бок, отчего один глаз закрыло совсем, зато второй, словно у филина, уставился вперёд. Лупая этим глазом Суедама прикинул, как он вообще побежит, не то, что понесёт чего-либо. Ему бы себя донести.
- Вперед.
Нет, я не ударю в грязь лицом. Мой господин будет гордиться мной. Я сейчас, я сумею, я быстро!
Начальник дворцовой охраны отвернулся давая понять, что не намерен больше проронить не единого звука пока его приказ не будет исполнен. Набрав побольше воздуха и вытянувшись  в струнку, как Су помнил, делала в особых случаях стража, он попытался гаркнуть:
- Слушаюсь, Джэхэнджир-ага! – вышло не очень браво, но сильно.
Подстёгнутый желанием отличится Суедама сорвался с места. Расстояние до окна он добежал быстро. Но там пришлось повозиться. Кольчуга тянула вниз не давая залезть, но Су стиснул зубы и кое как перевалился через подоконник, плюхнувшись самым настоящим мешком с другой стороны. Больно ударившись бедром, он охнул, но встал. Чуть подхрамывая слуга побежал к бассейну. Правда бег этот нельзя было назвать бодрым. Шлем постоянно мешал и спускался на глаза, отчего Суедама дёргал его вверх, причём обеими руками. От этого было похоже, что он пытается на столько бежать, сколько взлететь неуклюже махая локтями. По спине сразу побежали струйки пота. Они щекотали поясницу. Когда слуга добежал до бассейна, он проклял всё, а, прежде всего, себя. Остановившись у кромки воды, он осмотрел шесты. Тяжело дыша, Су рывком поправил шлем.
- Нет, я не сдамся!
Суедама возился около пяти минут, пытаясь взвалить все три шеста на плечё, но они никак не хотели подчиняться. Наконец, поставив их одним концом на землю, и обняв двумя руками, Су плюнул на всё, и, опустившись на колени, подполз под них, пропуская между своеобразного кольца объятий, пока не достиг, как ему показалось, середины. Здесь он снова выдохнул, собрался с силами и рывком поднялся, отрывая свою ношу от земли. Расстояние было просчитано ошибочно, поэтому, оторвавшись от опоры, все три шеста перевесили и потащили незадачливого новобранца за собой.
- Ой! Нет! Куда! В другую сторону!!!
Возможно, в другой день и в другом месте они его и послушались бы, но не сейчас. Суедама оступился и понял, что произошло лишь тогда, когда погрузился с головой в прохладную воду бассейна.  Только не это! Я же плавать… Су не отпускал шесты, словно это были те соломинки, что должны были спасти ему жизнь. Впрочем, сейчас они играли действительно эту роль. Но кольчуга тянула вниз со страшной силой, и как он не барахтал ногами, ничего не помогало. Судорожно хватая ртом воздух и брызги, выпучив глаза от страха, слуга возопил, как ему показалось на весь дворец, но на самом деле лишь хрипло прокаркал:
- Помогите!
Шлем добил. Соскочив с рьяно крутящейся головы, он хлебнул воды и, натянув ремешок, что крепился за подбородок, потянул вниз, сползая ремнём на изящную шею его жертвы. Суедама закашлялся и отпустил шесты, которые всё ещё могли удержать его на плаву. Тут же над его лицом сомкнулась вода, и слуга в ужасе подумал, что сейчас бесславно отдаст концы в бассейне дворца, а потом когда его вытащат, глаза у него будут наружу и лицо синее, и вообще вид не слишком красивый. И Джэхэнджир-ага скажет «его принцу» -  "Он не справился ни с чем, господин. Он был никчемным. И слава всем богам, что вам не придётся теперь никогда краснеть за вашего слугу". Су инстинктивно вдохнул, но в ноздри хлынул поток воды, как почудилось Суедама, раздирая лёгкие и заполняя болью каждую клеточку его тела. Парвиз!

Отредактировано Суедама (2011-01-04 21:33:31)

В глазах потемнело. Суедама испугался, но уже не того, что умрёт, а того, что попадёт в ад. Он судорожно заморгал. Сквозь пелену и тёмные пятна Су разглядел чьё-то страшное лицо. И тут же что-то подцепило его, потянуло вверх. Суедама не сомневался, что прямо на небо. А оттуда, оттуда его непременно пнут вниз, в ад, потому что нельзя быть вот таким, каким он до этого был. Разве рассчитывал Су на столь быструю кончину. Он был уверен, что ещё, как минимум половина жизни у него впереди, и он успеет, если не исправить всё, но хоть, заработать кучу добрых дел, мыслей и всего того, что должно было перевесить его несчастную душу в положительную сторону. Прежде чем окончательно потерять сознание Су одними губами беззвучно прошептал:
- Ахура Мазда…
Как будто бы произнесённое в последнюю секунду имя бога могло снять с него всю вину, накопленную за восемнадцать лет.
Уже через несколько минут Суедама лежал задницей кверху на колене своего учителя-мучителя, по совместительству ставшего ещё и его спасителем и рьяно кашлял, отплёвывая воду. Тут же, откуда не возьмись, сверху на него снова нахлынуло, да грубая ладонь начала лупить по гладким щекам. Су охнул, застонал протяжно и жалобно, и, повернув голову, разлепил глаза, сфокусировавшись на маячившем лице.
- Архимаааан, - тихо и дрожащим голосом проблеял он, с трудом понимая, что злой дух, как пить дать собирающийся его утащить прямиком в ад, как две капли воды похож на Искандера Джэхэнджира. – Я не виновааааат…
Но «Архиман» не спешил тащить свою жертву. Выпрямившись, он  нахлобучил на голову шлем, из которого потекли на лицо капли воды, и направился куда-то. Да, злой дух, по мнению Суедама, так и должен был выглядеть, в шлеме и облитый слезами его многочисленных жертв.
Ахура Мазда, слава тебе! Взмолился слуга, подумав, что имя великого бога отогнало от него страшного злого духа. Повернув голову в ту сторону, куда направился его персональный ужас, Су с беспокойством заметил, что дух вовсе не ушёл, а целенаправленно и ловко достаёт из воды длинные шесты. И место и ощущения, были настолько знакомы, что слуга ещё раз застонал и медленно сел, понимая, что поторопился с раем и адом. Хотя, нет, ад был, его личный здесь и сейчас. Это подтвердилось буквально через минуту.
- Оклемался? Берешь их по одному и несешь, куда я сказал. Там уже приготовлены три ямы. Твоя задача шесты врыть, чтобы не болтались. Что нужно ответить?
Суедама поднял глаза и провёл влажной рукой по мокрым волосам. Щёки от недавнего похлопывания пылали, и в груди что-то  клокотало, видимо душа. А колени дрожали, впрочем, как и зубы, которые, наверное, собирались выбить похоронный марш ещё до того, как слуга окончит своё обучение.
- Слушаюсь… Архиман Джэхэнджир-ага. – тявкнул Су и обернулся в поисках своего шлема.
Не привык он разбрасываться добром, даже таким из-за которого чуть не лишился жизни.
- А…где… - но он не договорил.
Выражение лица начальника дворцовой стражи подняло его на ноги и заставило забыть о шлеме. Всё ещё покашливая мокрый, а поэтому ещё и тяжёлый, всклокоченный, как  павлин, за которым гонялась пантера, Суедама поплёлся к первому шесту, мирно лежащему на краю бассейна и ждущему его нежных объятий. Встав, как можно дальше от края бассейна, и обхватив его руками Су потянул, оставляя на плитах свои мокрые слады, разделённые тонкой мокрой полосой, которую оставлял такой же мокрый шест. От чего взглянув на плиты можно было подумать, что это след от хвоста. Тем самым оправдать его прозвище - «змея», полученное отнюдь не за его длину.
Так он прошёл туда обратно пять раз, которых вполне хватило, чтобы доволочь шесты. Доспех нагрелся на солнышке, оно лизало так же и непокрытую голову. Волосы высохли и разметались паутиной, то и дело, попадая в рот, щекоча шею, отчего Суедама забавно подёргивал плечами и пыхтел, как будто бы слон, переносивший тяжести. Но до слона ему было далеко. Кинув последний шест на землю перед стеной, и осматривая ямы, слуга возжелал лишь одного – усесться под апельсиновым деревом и закрыть глаза. Медленно обернувшись, он шмыгнул носом и провёл ещё раз по лицу, освобождая его от паутины волос и оставляя на коже другую паутину из грязных следов.  Семь дней, как один день. Пока всё наоборот. Этот день, как все семь. Су вздохнул и, подняв первый шест, воткнул его в яму, получив при этом деревяшкой по лбу. Суедама стиснул зубы. Разозлившись, он даже не обернулся в поисках лопаты. Сев на колени перед ямой и кучкой вырытой из неё земли, слуга начал загребать пятернями и скидывать, прикапывая шест. Увозившись не хуже свиней,  и притоптав землю вокруг длинной палки, Су полюбовался на дело рук-ног своих, и только тут заметил лопату, стоящую у одного из апельсиновых деревьев.
Воспользовавшись ей, работа пошла более успешно. Правда, на ладонях тут же вспухли водяные волдыри. Но три шеста стояли, как вкопанные, они и были вкопанные,  его, суедамистыми руками. Проведя одной из них по лбу, Су обернулся к своему учителю. Белозубая улыбка сверкнула на грязном лице.
- Всё готово, Джэхэнджир-ага!
Счастье светилось в его зеленоватых глазах, как будто бы он  не шесты врыл, а клад вырыл.

Благодарности, то есть похвалы за проделанную работу, как понял Суедама, ждать было не откуда. Но награда всё же последовала. Джэхэнджир-ага подарил счастливому слуге белотканный платок, который тот тут же залапал грязными руками, живописно распределив пятна по всей поверхности, пока повязывал. От радости он даже пропустил мимо ушей то, что ему предстояло снова погрузить своё тело в воду, права не сейчас, а через пару дней. Но возможно это было правильно. Защитные функции организма предохранили его мозг от ночного бдения, вследствие переживаний в последующие пару ночей. Всё ещё сияя улыбкой и почти расслабившись, Су взглянул в глаза своему учителю, но то, что он там увидел, почему то медленно начало стирать его улыбку. «Ахриман», как уже закрепил в уме за начальником дворцовой стражи прозвище слуга, так вот «Ахриман» нахмурился. Он потребовал подать руку, и Суедама не посмел ослушаться. Хоть первой мыслью его и было Откусит. Джэхэнджир-ага внимательно рассмотрел его тонкие пальцы и мягкую грязную в волдырях ладонь.  Что, выбираете какое место сочнее? «Мучитель» возвестил свой приговор. И это был именно он, приговор, потому что Суедама грешным делом подумал, что отработав и получив свою порцию страха на сегодня его приключения были закончены, но…В глазах его отразилось всё разочарование окружающем миром.
- Раз завтра из тебя будет мало толку, то начнем сегодня. Проверю, на что ты годен в стрельбе.
Вложив в его испачканную ладонь лук, « Ахриман» отправился подвешивать на вкопанные столбы широкое полотнище, на котором, взору Су открылась мишень. Мысли в голове Суедама бились в истерике. Они кололи ступни, так, что хотелось сорваться с места и, швырнув врученное оружие, умчаться подальше, забиться в угол в своей самой уютной в мире комнатке, и закрывшись покрывалами прикинуться ветошью. Слуга даже потоптался на месте, словно пробуя, как конь, тверда ли земля под ногами для высокого старта.
– По справедливости, не думаю, что ты способен будешь попасть в мишень. Твоя задача будет в том, чтобы стрелять в этом направлении. Ни в каком другом, понял?
Суедама обиженно поджал губу. Сжал кулак свободной руки. Кажется, он хотел показать своему «мучителю», что не совсем шелком вышит. Картина была как раз подходящей, для демонстрации своего боевого духа, предназначенного не меньше, чем для такого устрашения врагов, когда штаны их непременно, должны били промокнуть. Всклокоченные волосы, подвязанные серым с разводами грязи платком, всё же торчали в разные стороны, лицо, изрисованное пальцами в подтёках пота, сдвинутые решительно брови и губы, упрямо сжатые в тонкую полоску, аккуратная шишка на лбу. Далее следовала в комьях земли кольчуга. Из-под неё тонкие изящные ноги с налипшими корками грязи на коленях и обувь, всё ещё хлюпающая от купания. Это как пить дать должно было убить всех врагов наповал,. Они умерли бы в конвульсиях, в страшных мучениях….от смеха. Но начальник дворцовой стражи был не из тех, кого так просто было уложить на обе лопатки. Его лицо не проронило ни одной эмоции, не говоря уже об улыбке. Деловито положив ладонь на плечё слуги, Джэхэнджир-ага повёл его в сторону от мишени.
- Смотри. Оттягиваешь тетиву к уху большим пальцем, придерживаешь указательным и безымянным. Смотри, за сережку не зацепи – оторвет. Отпускаешь.
Су невольно уцепился за серёжку и предусмотрительно убрал её под серую ткань платка.  Лучше чего-то недослушать, чем изуродовать свою голову. Он внимательно, как того и требовал «Ахримана» уставился на его действия, решив, что умение это выеденного яйца не стоит.  Чего там, оттягивай, да отпускай. Учитель снова подцепил руку слуги своей, и снарядил совсем неудобными штуками, но Суедама согласился и на это. Впрочем, его мнения никто как раз и не спрашивал.
- Видел, как я делал? Больше повторять не буду.
Джэхэнджир-ага повернул Су лицом к мишени и вручил стрелу.
Видел, не слепой…Ахура Мазда помоги и на этот раз!
- Да, Джэхэнджир-ага, у меня острое зрение!
Убеждённый, что тут же попадёт куда следует, Суедама смело взял стрелу и, натянув тетиву, как показывал учитель, прицелился. Он сосредоточился на том, чтобы оперение совпало с мишенью настолько сильно, что забыл совет, задержать дыхание, а когда отпустил, вдруг вспомнил, что убрал за платок совсем не то ухо и настолько испугался, что тонкая туго натянутая тетива оторвёт ему ухо, что одновременно с выпущенной стрелой из уст его вылетел громкий визг. Дёрнув в последний момент луком, он изменил траекторию полета, и стрела улетела через забор. Су уронил лук и схватился за ухо.
- Цело! – возвестил он победно, совершенно забыв, что стрелял и куда-то попал.

- Какая сволочь стреляла?!
Счастье Суедама, как ветром сдуло. Сообразив, что  его лук валяется на земле, а у его учителя всё ещё в руках, а по стене с той стороны ползёт то, что научит его, Суедама, не только стрелять, а скорее не  столько стрелять, сколько быстро бегать, Су всем видом своим постарался придать себе качество хотя бы вон того же апельсинового дерева.  Я так тут стою просто, тень отбрасываю. Но «Ахримана» решил возложить на слугу роль, от которой у него колени затряслись.
- Ашур, разве не видишь, что это ассасин?
Не смотря на колени, Суедама заставил себя гордо выпрямиться. Какими, как ещё не такими бравыми бывают эти ребята. Ничего что лук на земле, а морда в грязи. Тут Джэхэнджир-ага, снова пришёл на помощь и натянул на растерянную совсем не ассасинскую рожу Су заляпанный платок. Суедама слышал россказни об этих войнах и совсем не сомневался, что теперь точно похож. Они всегда скрывали свои лица, видимо для того, чтобы их враги не сразу падали замертво, взглянув в злющие глаза и свирепые рты. А то, что они свирепые и злющие Су знал точно. Один такой приснился ему накануне, после того, как и во дворце стали шушукаться о них по углам.
- О безымянный, покажи мне еще раз, как попасть в скрытую преградой цель. Или, давай, попробую я сам.
Опять стрелять? Я ж так всех воинов уложу. Я такой. У меня всё в руках спориться, мне только покажи как, а я умелый! Был бы у Суедама лук, возможно, он и попытался бы нащупать стрелу и даже выстрелить, как пить дать, не менее точно. Но к всеобщему счастью руки его были пусты. Пока Суедама соображал, как поднять лук, а главное, как его найти в кромешной тьме, «Ахримана» принимал стремительные решения. Развернув слугу к мишеням, и повесив на плечё полный колчан стрел, почему-то, не опасаясь за то, что ряды воинов от таких действий могут значительно поредеть,  Джэхэнджир-ага, провозгласил:
- Не дергайся и не паникуй. Выпусти, все стрелы до единой. Теперь о твоих достижениях будет интересно узнать многим.
Да, уж слава об ассасине Суедама во дворце распространиться быстро. Но Су не было дела до многих, сейчас он старался не столько для Джэхэнджир-ага, даже не столько для себя, и тем более не для многих. Он старался для своего господина.
- Да, Джэхэнджир-ага! – как отвечать он запомнил чётко.
Прикинув, что с платком на глазах он хоть и похож на страшного ассасина, но всё же точно не увидит, как попадёт ровно  в яблочко, если останется таким бравым воином, Суедама аккуратно потянул платок на место, косясь на учителя. Затем, быстро подняв лук, так как оказалось с открытыми глазами это сделать куда легче, Су достал так же и стрелу. Потому что помнил, стрела плюс лук равно выстрелу. Ещё раз поверив прикрыты ли уши, Суедама прицелился и начал отстрел. Сначала он пытался попасть точно в цель, прямо в яблочко, как и полагалось славному ассасину, но стрелы не желали лететь в мишень. Одна впилась в столб, две в апельсиновое дерево, ещё одна проткнула сочный плод насквозь, три чиркнули по оштукатуренной стене и ушли, сломавшись, покоится на земле. Слуга нахмурился, сдвинул брови и стал от этого похож на сердитую пичужку. Сосредоточив всё своё внимание, он целенаправленно стрелял в мишень, осыпая всё вокруг неё стрелами. Разозлившись, он плюнул на землю и, видимо, на попытки попасть хотя бы в первый самый большой круг. И тут, о, чудо, последние две стрелы угодили куда и требовалось. Даже больше - одна легла ровно в яблочко.
Взвизгнув и подпрыгнув не хуже антилопы, Суедама ткнул луком в последнее дело рук своих.
- Я попал! Попал!

- Стрелы собери, за каждую потерянную отчитаешься векилю. Лично.
Ну, умел начальник дворцовой стражи обрубить всё, в том числе и ощущение неземного счастья. Суедама переступил с ноги на ногу, прикидывая, как полезет на дерево, чтобы достать недостающее, а тем паче ещё и на стену, так как первая, метко пущенная стрела сейчас покоилась именно там. В глазах потемнело. Су беспомощно развёл руки в стороны и беззвучно  промямлил что-то. Но есть справедливость на земле.
- Что с руками? Пошли, я провожу тебя к нашему лекарю.
С одной стороны, Суедама обрадовался, что экзекуция на сегодня закончена, ну или хотя бы приостановлена. Но с другой стороны… лекарь, было не самое приятное слово, да что там, не только слово. Переведя взгляд на свои перепачканные с мокнущими волдырями руки, Су каким то шестым чувством понял, что главное испытание его сегодняшнего дня всё ещё впереди. «Ахримана» сказал «пошли» и это означало лишь одно, слуга покорно поплёлся за ним сначала в оружейную, где, открыв рот, простоял пару минут, рассматривая богатый выбор «пыточных средств», которые ему, как он предполагал, придётся осваивать эти оставшиеся шесть дней, если он конечно, доживёт. А затем не менее покорно,  посеменил знакомиться с «палачом».  Правда, это он понял намного позже, когда знакомство не только состоялось, но и было плодотворно продолжено в течении всего оставшегося времени его мучений.
- Покажи ладони. Завтра рано утром хочу тебя видеть здоровым и чистым. И штаны не забудь надеть, а то сотрешь в кровь самое ценное. И можешь иди к господину, докладывать о... Впрочем, я еще ничем с тобой особенным и не занимался.
Суедама поднял руки, показывая свои труды сначала Джэхэнджиру-ага, а затем, похвалившись, сухому старику. Слова о ценности его добра, догнали молотом в голове, и слуга невольно прикрыл тыкнутое место, и округлил глаза. Он не вполне понимал, что же можно делать такое в военном искусстве, чтобы вот там, в заветном тёплом местечке, было вот так плохо, как пообещал ему «Ахримана».
Старикашка произвёл вполне приятное первое впечатление. И Су доверительно шагнул в «пыточную».
Возможно, Джэхэнджир-ага не успел уйти далеко и вполне смог насладиться жутким завыванием голодной гиены, что произвёл на свет открывшийся рот Суедама, как только лекарь приступил к своим непосредственным обязанностям. Старик, в свете своего возраста был и так не слишком остр на слух, но после звуковой атаки, которую, кстати, он смог прекратить довольно действенным способом, показав огромные ножницы и пообещав применить их на источнике звука, посредством отрезания розового языка слуги. И Су даже не мог усомниться в этом, поэтому рот неимоверным усилием воли захлопнулся. В дальнейшем, сквозь стиснутые зубы слышалась лишь тонкая заунывная песня телёнка, явно потерявшегося и зовущего свою мать. Суедама тщательно закрывал глаза и даже не пытался унять дрожь, гуляющую по телу.
Он не помнил, как ушёл оттуда живым. Только у себя в комнате долго удивлялся, пытаясь стянуть с себя военную одежду, что вообще может двигаться и как смоет всё то, что приобрёл сегодня за пол дня. Суедама не мог себе представить, как вообще столько грязи держится ещё на его коже и не сползает клочьями, причём вместе с ней. Поняв, что сам не справиться, потому что ладони под аккуратными повязками жгло нещадно, Су купил одного из своих знакомых. Обнажение и помывка стоили ему пары монет, и благодарных ушей. Куда он и вылил все жалобы на несчастную судьбу, на злодея «Ахримана» и живодёра, в обличие почтенного старца. Слуга так же непреминул упомянуть свои наивысшие достижения. Правда здесь количество стрел попавших в цель возросло до половины, и столбы врылись столь браво, что создалось впечатление, что Су стоило лишь посмотреть на них своими прекрасными глазами. Как они, сами зашагали в нужном направлении, и прикопались за несколько секунд.

Ночью Суедама спал плохо. Дёргали ладони и постоянно, словно по кругу, раз за разом в его кошмарном сне сухонький старикашка с длинной белой бородой, наперегонки с начальником дворцовой стражи бегали за ним. не в чём не повинным слугой, да ещё и с луком. «Архимана» при этом громко кричал:
- Штаны не забудь надеть, а то сотрешь в кровь самое ценное!!!
А лекарь, противно хихикал, и целился из лука в то самое ценное, что Су никоем образом, не желал стереть в кровь. Суедама стонал и ворочался, но не просыпался, пока в комнату через маленькое окошко не заглянуло солнце. Оно прошло по вспотевшему лицу слуги, разгладило и погладило, как будто бы успокаивая. Су зачмокал во сне и затих, приоткрыв рот, мерно дыша.
Когда, Суедама, наконец, проснулся, солнце уже катилось по небосклону. Слуга потянулся, но, внезапно вспомнив, что и кто его ждёт, сообразив, что наверняка уже опоздал, свалился с кровати. Одевался он уже со скоростью, пусть не ассасина, но заправского война. Ладони не ныли, и Су размотав повязки, аккуратно потрогал подсохшие и чудесным образом затянувшиеся за ночь мозоли. Помня про штаны и самое ценное, Суедама в этот раз был умней, и не повёлся на красивый, кем-то явно приготовленный военный костюм, а надел простую удобную одежду.
Мчался он по коридорам с одной только мыслью, чтобы «Ахримана» не откусил ему голову, за опоздание, а главное не пожаловался его господину.
В зал для тренировок Су вошёл уже привычным для него способом, споткнувшись о порог.
- Я….
Не успев придумать оправдание, Суедама замялся.
- Я…опоздал. Простите, Джэхэнджир-ага, это больше не повторится…
Слуга склонил повинную голову, которую в спешке причесал кое-как. Да и не причесал вовсе, а пригладил пятернёй и замотал в хвост.

Суедама втянул голову в плечи, ожидая словесного потока, который, как пить дать, собьёт его с ног, ну, или на худой конец, оплеухи, которая, тоже, судя по широким плечам, и мускулистым рукам, возымеет такое же действие. Но начальник дворцовой стражи оказался на редкость терпеливым. Он не гаркнул и даже не поднял руки. Возможно, он понял, что, произведя какое-либо из этих действий, он тем самым выбьет из Су весь оставшийся боевой дух, плескающийся где-то в районе желудка. «Ахримана» подтвердил факт опоздания, на чём внушение и закончилось. Повернув растерянного из–за этих действий парня в сторону дверей, он легко подтолкнул, приглашая следовать в новое место сегодняшних учений-мучений.
Они шли по коридорам огибали колонны, проходили под многочисленными арками и, наконец, вышли туда, куда не ступала нога Суедама. Да были во дворце такие места. И, кажется, их было не больше трёх. Покои царя Салара, гарем того же царя и казармы с конюшней дворцовой стражи.
Су скривился, почувствовав чуть спёртый запах овса и лошадей. Нет, он не был виртуозом в объездке, но кто  такая лошадь знал не понаслышке. Было время, когда Аль-Даши брал его с собой. Иногда они путешествовали на верблюдах, иногда на лошадях. Это продолжалось не долго, но нравилось мальчику до поры до времени. Суедама передёрнул плечами, вспомнив, как строптивая лошадь хозяина, ревновавшая всё и всех к своему господину, проучила мальчишку, скинув и чуть не наступив ему на голову. Ретивый телохранитель Аль-Даши успел соскочить следом и выдернуть намочившего штаны мальчишку буквально из-под копыта животного за голень.
Вороная скосила глаз на остановившихся рядом людей. Видимо не нравилось ей то, что её ожидало. Суедама разделял её чувства. Нет, он умел скакать на лошадях, но с тех пор, как его черепная коробка подверглась нападению, старался, как можно реже делать это. Не менее несчастно он воззрился на животину.
- Держи.
Джэхэнджир-ага протянул слуге яблоко. Су открыл рот, одновременно с протяжной песней своего желудка, но счастье. Которое было так близко, прошло стороной.
- Не тебе — ей.
Суедама захлопнул рот, сглотнул слюну.  Погибнуть мне если не под её копытами, так голодной смертью. Закусив губу Су протянул руку с плодом. Шершавый губы, аккуратно подобрали подношение, и лошадь повела головой, словно благодарила.
- Тебе лучше подружиться с Лейлой. Выводи ее.
Суедама вытер дрожащие пальцы о длинную рубаху и, отвязав, потянул за повод.
- Да, Джэхэнджир-ага.
Тихо шепотом он обратился к животному.
- Давай дружить, я тебе сухарь принесу, и ещё чего. Только ты не подводи. Я хороший…
Вороная послушно ступила за Суедама.  Ну вот, теперь ещё и задница будет болеть. Су не сомневался, что «Ахримана» добьётся того, что на его упругой попке живого места не останется.  Только бы на голову не наступила. С того случая, Суедама ждал от любого представителя осёдланных такого подвоха. Слуга повёл животину вслед за своим учителем.

- Чего встал, как вкопанный? Шевелись!
Суедама шевелился, возможно, ему казалось, что это он ведёт зверюгу, и что это он сейчас браво вскочит на неё, и это он,  не менее браво, отобьёт себе задницу, но животина подумала совсем другое. Су даже начал подозревать, что это она вообразила себя первым в их тандеме. И, скорее всего, не безосновательно. Лошадь, с таким красивым именем Лейла, вела себя уж совсем не красиво. Сожрав яблоко, что, по мнению Суедама должно было дать ему неукоснительную власть над животиной, она, даже толком не нагуляв аппетит, решила, что настало время обеда. Совсем не обращая внимания на держащего её подузцы слугу, Лейла гордо и решительно направилась к пшенице. От такой наглости да ещё с утра Су даже не сразу среагировал, покорно потащившись за животиной.
- Да ты дамский угодник!
Суедама скривился. Кто это такие, чтобы над ним, принцевским слугой?!
- Эээээ…лошадь! Тпрууу!!! – уверенно и громко произнёс он, чуть потянув в свою сторону.
Лейла скосила на него глаз и не менее громко фыркнула.
- Нам в другую сторону – сообщил он ей принеприятнейшее известие.
Но животина рассуждала по-другому, поведя ушами и дёрнув головой, она снова сделала несколько шагов в нужном именно ей, направлении. Украдкой взглянув на ожидающих дальнейших действий конюхов, слуга сжал губы. Врёшь, не возьмешь!
- Пошли! Ну! Там яблоки!
Суедама не знал, насколько яблоки привлекательнее зерна, но надеялся, что они перевесят, хотя бы, потому что тяжелее. Лейла ничего не смыслила в взвешивании, поэтому ответила на понукание раздражённым ржанием, от чего Су чуть присел. Со стороны послышались новые смешки и слуга разозлившись, дёрнул за повод.
- Пошла, я сказал!
То ли от резкого рывка, то ли от окрика, Лейла вдруг, развернулась и решительно потопала прямо на слугу. Суедама опешил. Округлив глаза, он выронил повод и попятился назад. Если б он знал, то непременно вчера, с вечера заготовил бы задабривательный мешок яблок, но… Отступая, Суедама споткнулся и, как куль, хлопнулся на спину. Ужас волной поднялся от кончиков пальцев ног и до концов волос.  Сейчас она подойдёт и своим копытом… а эти будут стоять и смеяться… Мочевой пузырь заныл и в животе свернулся клубком холодный змей.  Нет, «Ахримана» не успеет. Да и что ему, скажет потом господину, что я сам лошадь дразнил, а лучше что вот так прямо и подставил голову под копыто, чтобы проверить степень хрупкости. Лейла наклонила морду почти к его лицу и обдала Су влажным, тёплым дыханием. Шамкнула губами и клацнула зубами. Затем вдруг протяжно и громко заржала, возможно, выражая этим всё свое недовольство « А пошёл ты!» Суедама взвизгнул, коротко, но не менее громко. Команда пришлась как нельзя кстати. Она подняла его на ноги в два счёта. Кажется, они нашли общий язык, по крайней мере, разговаривали они бойко. Насупившись и пересиливая страх, а так же пытаясь не упустить влагу, слуга переступил с ноги на ногу, находясь уже в вертикальном положении. Он обернулся в сторону учителя, так как делал это со своим господином, каждый раз ища поддержки и одобрения, короткого жеста, определённого выражения лица. Дрожащими пальцам он вцепился в повод и потянул, щурясь, желая вообще закрыть глаза. Молча, упрямо, сердито, хотя внутри всё тряслось. Животина пару секунд упиралась, но затем вдруг пошла.
Я тебе мешок зерен куплю, я обещаю, только ты так не делай больше. Улыбка робко тронула краешки губ. Суедама вывел лошадь из конюшни. В это утро он, наконец, хоть в чём-то выиграл. Пусть это было животное, но первый шаг сделан.

Ободрительное похлопывание, кажется, придало сил. А они ему были просто необходимы. Выжить хотя бы до ужина и не упасть в обморок – сегодня это было задачей номер  раз.
- Давай, верхом. Сделай-ка кружок по ипподрому. Хочу посмотреть, как ты держишься в седле.
Естественно Суедама знал, что привел его сюда «Ахримана» не для того, чтобы он вывел лошадку погулять, поэтому последующее распоряжение стало логичным завершением «знакомства» с Лейлой. Теперь, либо ему, Суедама, предстало вкусить славы, на худой конец, хотя бы её, потому что в желудке снова просительно завыло, либо, ей, говорливой, макнуть его красивым лицом в песок, или в ещё чего хлеще. Ещё раз мысленно пообещав животине мешок зерна за примерное поведение, Су так рьяно взялся за выполнение приказа, что чуть не перемахнул на другую сторону, усаживаясь в седло. Цепкие пальцы не дали случиться неминуемому в первые же секунды, и окрасить лица наблюдателей в счастливые. Лейла недовольно заржала, когда слуга слишком ретиво удержал себя в седле не только с помощью бёдер, но и её гривы, куда, отпустив невзначай повод, впились его руки.
- Тихо, извини, но иначе я бы упал, а нам этого не надо. Слышала, что сказал Джэхэнджир-ага. Вот это мы и будем сейчас делать. - Приобняв лошадь за шею, Су дотянулся до кусочка повода и подтянул его к себе. – Вот, я сел, теперь нам надо ехать. Вон, смотри, как на нас смотрят. Мы с тобой сейчас прямо как владыки мира. Ну, давай, поехали.
Полушепча, скорее себе, чем лошади, Суедама выпрямился, как учил его Аль-Даши. Аккуратно ткнул животинку пятками и…. поехал. Не валко, не шатко, а вполне прилично, даже успев вскинуть гордо нос.
Су уже заканчивал круг, лелея смутную надежду на то, что «Ахримана» отпустит его после этого перекусить, за безупречно выполненное задание, как тут, один из наблюдавших, решил круто изменить его судьбу. Зычно и неожиданно свистнув, он этим придал необходимое ускорение, присмиревшей было лошади, оправдывая её легенду. Лейла взвилась, и Суедама дико визжа, вцепился в неё не только руками и ногами, но так же показалось что и зубами. Новая звуковая атака, привела животину в боевое расположение духа, и, толкнувшись со всех сил, лошадь понесла. Нет, она не пыталась уйти с ипподрома. Методично наматывая круги, она бежала так, что в ушах у слуги свистело. Благо размер ипподрома позволял насладиться таким действом. А может, это свистело не от ветра. Су понял это только тогда, когда охрип и его судорожно вцепившегося в гриву, так и сняли с зажатыми в побелевших пальцах длинными шёлковыми волосками.
- Можно по-попить… - прошептал он, возведя зелёные очи, да и не только очи, на подошедшего Джэхэнджир-ага.
Живот сводило, и Суедама возблагодарил Ахура Мазда, что не успел поесть с утра, потому что, всё, что оказалось бы внутри, сейчас лежало бы снаружи, дополняя и так великолепную картину.