Суедама испугался, когда начальник дворцовой стражи от его же действия не удержался на ногах. Ему показалось, что сейчас вот он точно пожалеет  о том, что избавил незадачливого слугу от змеи. И выльется это во что-нибудь уж совсем нехорошее. Не отпуская сапога Су, вжал голову в плечи и приготовился терпеть. Но к его удивлению Джэхэнджира-ага ничуть не разозлился, более того не стал применять силу, а похвалил. Поднявшись, он не позволил Су осмотреть ногу. Суедама послушно выслушал распоряжение и, взявшись за ремень седла, быстро пошёл, а затем, так как не привык ходить широкими шагами, побежал.
Ругая себя на чём свет стоит за то, что позволил строптивой кобыле ускакать и  унести все мечты о спокойном продвижении, слуга, обливаясь потом и путаясь в, как ему уже казалось набившимся не только во все щели, но и переложившем все внутренности, песке, Суедама продолжал бежать. Ткань липла к телу, а губы хватали воздух.  Вот она сладкая месть, за все прегрешения, что я натворил в жизни. Ахура Мазда сжалься!
И молитвы его были услышаны. Они достигли вершины гребня. Колени дрожали, но Су не отпускал ремня, словно прирос к нему. Желание возникло только одно, упасть и больше не подниматься. Ему было всё равно, поволочит ли начальник дворцовой стражи его за собой за ворот, или пристрелит стрелой прямо в сердце, чтобы не мучился. Опустив голову, почти в полусогнутом состоянии, он дождался, когда Джэхэнджира-ага  легко спрыгнет на песок. Стараясь не показать, как устал, Су чуть привалился плечом к коню. Но начальник дворцовой стражи даже не смотрел в его сторону. Он внимательно оглядел видневшееся селение. Обернулся назад, смотря так же на тонкую полоску стен Суфы на горизонте, и бодро хромая зашагал вниз с гребня в сторону поселения.
- Можешь ехать вперед и договориться о ночлеге.
Не могу, хоть прирежьте! Суедама кивнул. Отлепив руку от ремня, уцепился за седло и неуклюже подпрыгнул, задрыгав в воздухе ногами, чтобы подтянуть себя и хотя бы перекинуть поперёк седла. Завозившись, он кое-как устроился на коне, и обнял того за шею, повиснув мокрой тряпкой.  Чтобы я когда-нибудь, куда-нибудь ещё раз из Суфы…
- Пошёл, милый, пожалуйста, -  Су зашептал на дёргающееся ухо животного какие-то просьбы, пришпоривая его немного пятками.
Конь всхрапнул и осторожно ступая начал двигаться вниз в сторону поселения. Вот так обнимая живность, слуга прошествовал мимо начальника дворцовой стражи, не имея сил, приосанится, да и желания тоже.
Мысли, что там люди, которые дадут хотя бы попить, гнала Су вперёд. И он сам не заметил, как постепенно выпрямился и начал подгонять коня пятками. Когда подковы мерно застучали по твёрдой земле, а шныряющие туда-сюда прохожие мельком поглядывали на приезжего, Суедама осведомился о постоялом дворе,  и, получив направление кивком, двинулся в ту сторону.
Спешившись, он мешком, очутился на земле и, поймав за рукав шустрого мальчишку, видимо прислуживающего здесь, сунул повод в его руку. Вид слуги не внушал ни уважения. Ни, скорее всего, даже доверия.
- Комнату, поесть  и попить…
Малец протянул ладонь. Слуга похлопал себя по  пыльной одежде, с которой посыпался, как казалось, въевшийся песок и больше ничего.
- Ээээ…мой спутник прибудет скоро, он расплатится, - промямлил Суедама, понимая, что у него-то сейчас ни гроша.
Мальчик заговорчески поманил Суедама ближе к себе, словно намереваясь сообщить ему какую-то тайну. Су нагнулся почти к самым губам мальчонки, весь обратился в слух.
- Тогда и поговорим, - прошептал наглый мальчишка, и ловко  нацепил повод ему на шею.
- Ах, ты! – Суедама дёрнулся и дёрнул повод, напугав при этом коня.
И спасибо Ахура Мазда, что животное было послушное, более менее спокойное, но всё равно от внезапного рывка, он махнул головой, грозя перетянуть слуге кожаным ремнём доступ воздуха.
Су захрипел, и под задорный, уносящиеся вдаль, хохот проказника, уткнулся носом прямо в седельную сумку. В которой, от толчка, приветливо звякнуло. Отцепив повод от своей многострадальной шеи, Суедама пощупал сумку.  Это же не воровство. Он сам сказал, позаботься о ночлеге… Слуга  расстегнул ремни, снял седельную сумку и залез рукой в кармашек. Там он, улыбаясь, нащупал прохладные кругляши. Закинув на плёчё сумку и зажав в ладони несколько монет, Су повёл животное ближе к дому. И отдал, вышедшему навстречу юноше, любезно осведомившемуся,  не нужна ли путнику комната на ночь. Уложив мелкую монету в подставленную ладонь, Суедама вошёл внутрь. Несмотря на внешний вид,  несколько монет выложенных на стойку обеспечили накрытый ужин на двоих и комнату. Довольный и умывшийся с дороги, напившийся воды так, что живот казалось, лопнет, слуга развалился за столом, пощипывая то с одной, то с другой тарелки, и осматривая немногочисленных посетителей. Сумку он предусмотрительно прижимал к боку, догадываясь, что если лишится её, то лишиться наверняка и возможности лежать сегодня ночью на спине, а возможно, и  сидеть на заднице.

Отредактировано Суедама (2011-07-16 20:11:57)

Суедама задремал. Нет, он не хотел, но бег, вода и еда сегодня днём сначала умотали, потом разморили. Тонкие пальцы всё ещё судорожно, стражами сжимали бок седельной сумки. Это было интуитивно на автоматизме. Где-то глубоко в голове натянутая тонкой стрункой мысль заставляла сторожить. Голова свесилась на грудь, выбившиеся пряди упали на лоб и странной бахромой закрыли лицо. Су дремал и видел полусны. Что-то невесомое, вечно ускользающее, как желание, которое обещает быть исполненным, но не стоит в точных временных рамках. Когда-нибудь… потом…наверное. Сладкое состояние, почти божественное.
Клевание носом прервал мальчик, который начал осторожно убирать пустую посуду, в которую Суедама, мерно покачиваясь, макал концы растрепавшихся волос. Осоловело взглянув вокруг, слуга понял, что продремал не менее часа. Начальника дворцовой стражи в периметре своего визуального контроля Су не наблюдал. Ещё раз пощупав седельную сумку и убедившись, что она на месте, слуга потёр глаза, потянулся.
- Мой спутник не заходил? Большой такой, крепкий мужчина… - начал он.
- Никого не было, господин, - мальчишка ловко подхватил пиалы, составя штук восемь, одну в одну и понёс.
Суедама поправил волосы, ещё раз посмотрел по сторонам. По его расчётам Джэхэнджир-ага, должен был бы уже появиться на пороге. Су закинул сумку на плечо, поднялся, прошёл к двери, потягиваясь и разрабатывая затёкшие за время дремоты мышцы. Выглянув наружу, слуга взглянул на небо. Вышел. Некоторое время он топтался почти на пороге, затем сделал пару кругов по двору, то и дело поднимая глаза ко всё ещё палящему солнцу. Прижимая к себе сумку, Су зашёл в своеобразную конюшню и убедился, что о коне позаботились. Всё было спокойно и размеренно, но разве жилось Суедама вот так просто. В голову одна за другой начали лезть извивающиеся нехорошие мысли. Су вдруг явственно вспомнил, как прихрамывал начальник дворцовой стражи. Мерно шагая по двору и с каждым шагом правой ногой додумывая самые нелепые и страшные ситуации, начиная от потери сознания от обезвоживания и кончая жестокой расправой над одиноким путником страшными ассасинами, он, попеременно вышагивая левой, пытался мысленно убедить себя, что с учителем ничего такого уж страшного не случилось, что любуется тот красотами мироздания, ну или уж на худой конец остановился отдохнуть. Но поганая мысль, что седельная сумка у него на плече, а не на крупе Джэхэндировского коня, так же, как и  фляга с водой, и конь-то этот не там, рядом с хозяином, а здесь, неподалёку от Су, всё сильнее и сильнее зудела у Суедама в голове.
Слуга вернулся в дом и прошёл в отведённую ему комнату, предупредив ещё раз, чтобы его непременно позвали, когда описанный ранее мужчина обязательно пересечёт порог этого дома. Он лёг на подушки, но сна не было.  Он же сказал ехать вперёд и договориться о ночлеге. Вот я и тут… Но закрывая глаза Су, отчётливо видел лежащего на песке припорошенного им же, крепкого мужчину. Вокруг ползали змеи, такие же, как та, от которой он Суедама спас.
- Да, что ж это за день такой! – слуга подхватил сумку, выскочил из комнаты и приказал седлать коня. Как можно решительней, он запрыгнул в седло, и, пришпоривая пятками, выехал обратной дорогой.
Солнце начало клониться к вечеру, и Су поторапливал животное, стараясь вглядываться в каждый бугорок. Ведь пустыня, она такая, сейчас канавка, а через пять минут гладко всё, словно и не было.

Суедама не чувствовал времени. Он вглядывался в песок до рези в глазах, иногда он останавливал коня и спрыгивал. Садился на колени и разгребал руками то одно, то другое место, но не находил того, мысли о ком погнали его непоседливую задницу в невесть куда. Повздыхав, он снова забирался на животное и, пришпоривая пятками, заставлял идти вперёд. Когда бархан был исползан снизу до самого верха, Су уселся на гребне и стал решать, что делать дальше. Мысль, что начальник дворцовой стражи всё-таки лежит где-то в этих местах сильно припорошенный свербела в мозгу. Виноват ли  был  он, что следуя приказу ехать вперёд, оставил хромающего в пустыне? Суедама считал, что да. Переживал ли он больше за себя и за то, как он с такими вестями покажется во дворце? Переживал, но и совесть мучила его ещё и потому что, как не был суров с ним Джэхэнджир-ага,  Но всё же, он научил его многому тому, к чему он возможно за всю свою жизнь не прикоснулся бы. Да ещё спас его жизнь не один раз. Сумерки опустились на пустыню и заметно похолодало. Внизу мелкими огнями засветилось селение. Но этот точечный свет поглощала тьма, словно вкушала дань, за то, что уйдёт с восходом солнца. Слуга передёрнул плечами, поднялся. Маленькая надежда, что начальник дворцовой стражи пришёл на постоялый двор в отсутствие Су, заставила вскочить на коня и погнать его теперь вниз.
Достигнув заветной точки, Суедама расспросил хозяина постоялого двора. Причём умоляя подробно описать всех тех, кто прибыл в его отсутствие. Когда надежда погасла совсем Суедама, опустив голову, побрёл в съемную комнату.
- Да не расстраивайтесь вы так, может он остановился у друга, родственника. Опишите своего спутника поподробнее, - остановил слугу почти в дверях хозяин постоялого двора.
- Я уже говорил мальчику, который прислуживает у вас…
- Пэпэк. Возможно, он был невнимателен. У него много обязанностей здесь, не уследишь за всем. Ну, так опишите мне. Народу у нас живёт не много, и я в селении всех знаю. Даже тех, кто к кому то приезжает не один раз.
Су прикрыл глаза, стараясь представить Джэхэнджир-ага. Будто художник по холсту, он водил рукой по воздуху, описывая рост, телосложение, цвет волос, глаз, голос. Су помнил мужчину в малейших деталях ещё и потому, что тогда в бассейне, не смотря на свой страх прекрасно разглядел его фигуру и был восхищён подтянутостью и рельефом мышц, силой, уверенностью, которой веяло от начальника дворцовой стражи даже когда он был обнажен. Хозяин кивал, и когда слуга закончил, рассмеялся.
- Знаю, я о ком вы. Друг здесь его живёт с семьёй. Не часто, но бывает он у него. Последний раз давненько не был. Детишки после его приездов только и говорят о нём. Зашёл старого приятеля повидать, и задержался, не переживайте…
- Где? Я заплачу! – Су полез в сумку, которую неизменно прижимал к боку.
- Время позднее не для визитов. И  я уверен он вас сам с утра найдёт…
Но Суедама не хотел слушать. Опорожнив кошель на несколько монет, он протянул их на ладони хозяину.
- Я должен убедиться, что  с ним всё в порядке. Там, при переходе его…- здесь Су, вдруг, замялся. Получалось, что Джэхэнджир-ага укусила змея, а он его бросил и сейчас вот признаёт это перед хозяином. Так ему не то, чтобы где эта семья, так из селения погонят камнями. Хозяин, воспользовавшись паузой, подошёл, и дружески похлопав слугу по плечу, подтолкнул в спину к дверям в комнаты.
- Спать, спать утро вечера мудренее. Придет завтра с утра Пэпэк, вот его и спросите, остановился ли  у них ваш приятель, - хозяин уже смекнул, что своими разговорами, может и клиента лишиться, поэтому решительно ещё раз подтолкнул того в комнату.
Надежда умирает последней, и Суедама снова обрёл её. Да, он не перестал  беспокоится. Но волнение заметно улеглось. И не смотря на думы, которые уже лениво ворочались в его голове, как только многострадальная голова коснулась подушки, слуга погрузился в сон.

Отредактировано Суедама (2011-08-19 01:16:13)

Суедама спал, как говорится, без задних ног, да и передних он тоже не чувствовал. Губы приоткрылись, волосы разметались по подушке, с уголка рта тонкой ниточкой потянулась сладкая слюна. Время от времени он подтягивал её и шлёпал губами. Но седельную сумку он всё так же прижимал одной рукой к боку, словно сросся с ней. Су спал без снов. Разгорячённый солнцем мозг дал телу покой. Наверное, так спят все солдаты, выжившие в бою. И зря начальник дворцовой стражи думал, что слуга ничему путному не научился за это проведённое с ним время. Су научился. Научился отрубаться мгновенно, как только голова касалась подушки. И не мучиться снами, несущими то страхи, то сладкие минуты наслаждения. Теперь тело выключалось и отдыхало.
Несмотря на крепкий сон, слуга всё же почувствовал присутствие кого-то в комнате. И когда седельная сумка начала медленно выползать из-под его руки, Суедама сжал пальцы, не давая произойти неизбежному. Он ещё не совсем проснулся, вернее, совсем не проснулся, но подскочил с закрытыми глазами, дёргая заветную, охраняемую вещь на себя.
- Не сметь! Я своему господину пожалуюсь! Ворюга!
Слуга даже попробовал замахнуться свободной рукой, но потерял равновесие и свалился с лежака, отпуская сумку. Тут же на полу Су открыл глаза. Брови взлетели на лоб, но лицо озарила счастливая улыбка.
- Джэхэнджир-ага! Как же я вас рад видеть! Как ваша нога? Как вы спали? Я ж вас искал…
Машинально Суедама поправлял мятую рубашку и штаны, пробовал пятернями разгладить волосы и ужасался тому в каком он виде.

Суедама обрадовался. Пока начальник дворцовой стражи рылся в сумке, видимо, проверяя всё ли на месте, слуга успел пригладится и расправить одежду. Главное вовремя, потому что Джэхэнджир-ага поднялся и направился к выходу. Слова похвалы, сказанные перед этим, заставили Су  ещё шире улыбнуться и замечтать  последующие. Конечно, Суедама уже вообразил, будто его учитель неимоверно доволен им, словно тот выполнил какое-то задание, требующее нечеловеческих усилий.
- …Лошадь одна… Мне же к полудню нужно быть в столице…, как доберешься до Суфы ты…
Слова осели избранно. Последние, прямо таки вгрызлись в сознание.
-  Пойдем, поедим.
Слуга не возразил, только испугано поплёлся за учителем. А вот и мой последний ужин.
Суедама понимал, что бежать за конём всю дорогу до Суфы он не сможет, тем более с такой скоростью, чтобы к полудню быть уже в городе. Возможно, он останется здесь и дождётся, когда за ним пришлют кого-нибудь с четвероногим животным. Но сидеть в этой дыре совсем не хотелось. Купить себе средство передвижения, Су не мог из-за отсутствия его багаже денег, а осмелится попросить у Джэхэнджира-ага даже взаймы, у него язык не поворачивался.
Они сели за низкий стол, и Суедама, как-то обречённо поник. Но чёрные мысли, что начальник дворцовой стражи оставит его здесь вскоре покинули его так же быстро, как и возникли. Их место заняли куда более интересные.
Всевидящий, всезнающий и всеслышащий Джэхэнджир-ага и тут нашёл выход.
- Меня зовут Искандер. Это мой спутник Суедама. Мы служим при царском дворце, возвращаемся в Суфу, но у нас случилось несчастье — потеряли лошадь. Если вы одолжите одну из ваших лошадей, то получите толкового проводника и искусного телохранителя.
Слушая и кивая словам, так, словно всегда путешествовал, таким образом, Су задумался, а на кого он больше тянул на проводника, или телохранителя? Ему даже не пришло в голову, что начальник дворцовой стражи в двух этих определениях мог иметь одного и того же человека, то есть, себя.

Сказать, что глаза слуги во время разговора были подобны блюдцам, не сказать ничего. Обычно такие глаза бывают у раков. Они словно на тонких стебельках вылезают из, так сказать, рачьего лица и любопытно глядят на дела суетного мира. Суедама даже невольно подняв руку, пощупал свои, чтобы убедиться, что выглядит по человечьи. Уши, в ответ на услышанное из уст начальника дворцовой стражи, ответили ярким красным «огнём» и если поднести к ним руку, давали бы не меньше тепла, чем оный. Когда Джэхэнджир-ага перешёл к хвалебной, в его суедамскую сторону, речи, полыхнули так же и скулы «терпеливого и очень способного» ученика. В столь наглую и неприкрытую ложь-лесть мог не поверить кто угодно, только не он. Су настолько желал, чтобы его похвалили, что готов был принимать за чистую монету что угодно сказанное о себе в этом ключе. Поэтому и в благодарность, на последнюю фразу голова слуги рьяно закивала, подписывая тело на неизвестный приговор.
Учитель поспешил быстрее ретироваться, пока Суедама не понял окончательно, какое задание поручил ему он.
Оставшись наедине с объектом своего охранения и препровождения, слуга первым делом пригладил волосы и расправил одежду. Такой бравый юноша, каким выставил его Джэхэнджир-ага, обязан был быть соответственно выглядевшим, несмотря на то, что начальник дворцовой стражи упомянул его неказистый вид. Сверкнув улыбкой, Су выдал, как ему показалось гениальную фразу.
- По-коням!
Как будто бы он намеревался прямо отсюда выпрыгнуть в конюшню и точно вскочить в седло своего рысака. Мотнув, не хуже одолженного ему коня, своими заплетёнными в хвост волосами, Суедама махнул рукой в сторону двери и зашагал, повиливая бёдрами даже не оборачиваясь на то, пошёл ли за ним назвавшийся Ибрагимом. Недаром говорят, что нищему собраться – только подпоясаться. А у Су не было даже  пояса, но амбиции, подкормленные фразами учителя, били через край. Знающий слугу опасался бы того, чтобы они не попали ему слишком сильно по голове.
Только лишь запрыгнув так рьяно на коня, что чуть было, не свалившись с него в другую сторону, Су немного поутих. Наблюдая, как молча и поглядывая в сторону гордо восседающего на животном слуги, незнакомец распоряжается снаряжением своего коня, Суедама вдруг усомнился в своих так ярко расписанных способностях.  Чего там, всего лишь доехать до Суфы. Подняться на бархан, а там и вершины крыш замаячат на горизонте. Уговаривая мысленно себя, тем не менее Су сверкал убедительной улыбкой.
- Можем трогаться, уважаемый, - Ибрагим подтянул последнюю седельную сумку и сел в седло.
Суедама кивнул, пятками вдарив по бокам животного, и послав его шагом, внезапно запел:
- Я хотел ехать в город на белом конееееее, но хозяйка корчмы улыбнулася мнееееее…
Так под довольно мелодичные завывания слуги и молчаливое согласие на прослушивание народных песен незнакомца, они выехали с постоялого двора и покинули селение.

Одна песнь сменила другую. Суедама словно верил в то, что лучшие проводники должны непременно петь. Пел он, если честно сказать, не плохо. Приятный голос то окутывал, то звал вдаль. Стараясь держаться рядом с назвавшимся купцом, Су старался вовсю. Уверенный в том, что развлекает своего спутника по полной программе, он даже не смотрел на дорогу. Благо конь под ним, был прекрасно обучен, и знал верное направление. Так не валко не шатко они поднялись на бархан. Спутник его всё время молчал, и слуга время от времени брал высокие ноты, и пытался заглянуть тому в лицо – не заснул ли? Право заснуть в такой обстановке было сложно.
Наконец Суедама устал. Нагнувшись, он отцепил флягу и обильно напился, одаривая горланившую до этого глотку прохладной водой.
- Хорошо, господин, жить на свете, - вдарился он теперь в философию. – Вот пташка малая, она живёт не зная, что её поджидает, и не думает об этом. Она клюёт, порхает, она гнездо строит, она яйца кладёт. А вдруг завтра змея… - при этих словах Су передёрнул плечами, вспомнив о недавней встрече с этакой гадиной. – И никто не заступиться. Каждый сам за себя. Человек, существо другое…- потянуло слугу в дебри рассуждений ненашутку. – Вот случись что плохое, один поможет другому, даже если они и не знакомы вовсе. Вот я, например, достался вам настоящий клад…- Су почувствовал, что он действительно клад, если ему поручили столь ответственное задание. Тем более что, въехав на гребень бархана, он своим острым зрением разглядел чуть мерцающие крыши Суфы на горизонте. И теперь считал, что дело уже сделано.
- Я и со змеёй, и с ассасинами…- вспомнил он тренировку с чучелом, - я и из лука стрелять могу. Нам положено такое по статусу – всё уметь. Я же не просто проводник, я же, - Тут Су таинственно понизил голос и почти зашептал, - Я же самого принца охраняю…
Нет, он, конечно, понимал, что лгать нехорошо, но так хотелось верить самому во все эти способности и свойства, что не озвучить подобное было выше его сил. Сейчас. Когда не нужно было следить за языком, когда слуга не чувствовал контроля над собой. Когда представилась возможность сыграть кого-то, кого он никогда в жизни ещё не играл. А он искренне полагал, что поездка окажется лёгкой. Суедама окунулся в ту роль, которую, он знал, там, в глубине души, что ему никогда на самом деле не осилить.  Бахвальство. Разве оно доводит до добра?
- Так что вмиг в Суфе…- тут, Су чуть осёкся, заметив впереди одинокого всадника, - Вмиг, говорю, в Суфе окажемся…- оценивая расстояние до города и до неизвестно откуда взявшегося путника, продолжил он, правда, не таким бравым голосом. – На всё воля неба…- закончил он как-то совсем не браво, оглядываясь назад, где за барханом скрылось селение и Джэхэнджир-ага в нём.
Я же самого принца …охраняю….Может, это просто купец, сбившийся с дороги…Как там, у телохранителей то….это…вот…служить и охранять…да. Сердце ухнуло далеко в живот, но Суедама поддал пятками коня, и выехал чуть вперёд, оставляя за крупом своей животины «охраняемый» объект. Он видел, как это делали телохранители принца.
- Эй, уважаемый, - приподнявшись в седле и махнув рукой, выдал он, - Освободите дорогу, ибо за нами едет передовой отряд царской охраны с учений…- Лгать это искусство, и чем-чем, а этим Су владел с размахом. – Боюсь нам не разминуться!
Как будто в пустыне существовали узкие кривые переулки и высокие стены.

Бравые, впрочем, не очень возгласы Суедама не возымели должного эффекта. Ведь он ждал, что при упоминании спасительного отряда, путник, возникший как показалось слуге из ниоткуда , должен был если сам собой не провалиться с их пути обратно, так хотя бы отъехать в сторону с дороги и почтительно слезть с лошади, склонившись к земле. Су нахмурился, но деваться было не куда. Тем более, что конь всё так же мирно продолжал топать вперёд. Спутник же его заметно подотстал, а потом и совсем остановился, предполагая, что отданный ему в провожатые телохранитель обязан исполнить свою службу.
Слуга спиной почувствовал холод открытого пространства. Понял ещё до того, как обернулся, что один на один перед неизвестностью и не за кого спрятаться, не на кого уже больше положиться. Испугался ли он? Только дурак ничего не боится. Суедама таким не был. Сколь часто он витал в мечтах и облаках, столь же ясно сейчас соображал всю ответственность, даже не это, а то, что кроме него самого, ему, Суедама, сейчас никто не поможет. Мысль, что возможно ещё не поздно повернуть назад и припустить через бархан в сторону селения, пронеслась у него в голове. Но к действию не привела.
Может он просто заблудился… Спросит дорогу и отстанет…  Су ещё раз махнул рукой, не веря собственным уговорам. Потому что только идиот мог спрашивать дорогу стоя на мощёном единственном пути.
- Вы в Суфу, уважаемый, или из неё?!? – слуга продолжал кричать, скорее для собственного успокоения, чтобы звук приободрил.
Су не любил тишину, даже чуть боялся. Молниеносно обернувшись, краем глаза он мазнул по отставшему спутнику, который напряжённо приподнялся в седле и, кажется, совсем не был уверен в хорошем исходе этой встречи.
Не поможет, а бежать будет даже быстрее меня, если вообще такое возможно…
- Если в город, то присоединяйтесь! – выдал он сам от себя не ожидая вместе с воспоминаниями  об Аль-Даши.
«Держи врагов своих в поле зрения и подле, чтобы всегда видеть, чем заняты их руки и куда устремлены глаза»... Да, отец.

Наконец, незнакомец, пригородивший дорогу заговорил, и голос, и слова успокоили в первый момент Суедама. Ну, вот, я ж так и думал, он заблудился. Конечно, можно было предположить что эта «заблудшая овечка», возможно, просто на просто, переодетый в овечью шкуру волк. Но разве стоило пугать себя ещё больше? Нет. На просьбу о  фляге, рука сама потянулась к седлу, чтобы достать драгоценную в этих условиях воду, но тут же в ухо  зашелестели слова Ибрагима. Он подъехал так тихо и незаметно, что Су даже вздрогнул. Тело, которое ему надо было хранить, оказывается, было совершенно против того, чтобы к ним присоединился ещё один человек. Более того, назойливый шепот на ухо отзывался нотками приказов. Еще он закрадывал смутные и раздражающие подозрения. Опять над ним брали верх. Как недолго продолжалась это мнимая свобода. Но Ибрагим был прав. Он платил и Суедама нанялся, вернее его нанял для этого важного дела сам Джэхэнджир – ага, поэтому следовало слушаться.
Напряжение купца передалось и слуге. Су нервно сглотнул откуда-то внезапно образовавшийся ком, но руку с фляги не убрал. Мотнув головой в знак того, что принял, и, делая вид, что сам согласен со всем сказанным, он тронул коня, чтобы подъехать поближе и всё же передать воды. Никогда в жизни он не забудет тех дней, когда меленьким мальчиком оказался один в пустыни. Без крохи еды. А главное без живительного  глотка. Поэтому оставлять просящего, без удовлетворения просьбы о воде, даже будь он разбойник, Су не мог. Отстегнув флягу, он не решился передать её из рук в руки, потому что понимал, непосредственный контакт может привести к необратимым последствиям. Чего он боялся? Во-первых, вид незнакомца тыл не слишком здоровым, и Су боялся подцепить, если не от него, так от его коня какую-нибудь заразу. Во-вторых, Суедама самолично видел, как за протянутую в руке вещь  легко скидывали с коня. По этим двум причинам не доезжая до путника несколько шагов, он перекинул флягу по воздуху.
- По каким делам едите в Суфу, уважаемый?, - послушно передал нашёптанный ему на ухо Ибрагимом вопрос. – И с прошлой недели там, на воротах очень тщательный отбор, ассасины говорят, расшалились в окрестностях, вот и приходится всех тщательно проверять на въезде в столицу…