Цепкие пальцы на мгновение схватили за горло, Суедама даже не понял и не слышал, что там за спиной шипел Ибрагим. Слуга хотел рвануться, инстинктивно дёрнуться. Сбить с себя захват, скинуть прицепившегося, но назвавшийся купцом, видимо не в первый раз проделывал такое, и знал, куда следует давить. В глазах Су померкло, тело обмякло и мешком свалилось в песок.  Слуга даже не почувствовал удара и боли. Не чувствовал он как «разбойник подъехал, как спешился, как вязал его и копал яму, как засунул и засыпал песком.
Тусклое марево сознания возвращалось медленно, в голову первым делом в голову через уши проникли едва различимые слова о раздумьях, о благородстве. Суедама не открыл глаза, только судорожно вздохнул. И тут же почувствовал как сдавило грудь. Ресницы затрепетали, лучи уставшего за день солнца скользнули в приоткрывшиеся щёлочки. Сухие губы ещё раз хватанули воздух. Су тихо застонал, и впустил свет. Он не сразу понял, что произошло, не сразу дошло и в каком он положении. Первое что он увидел это открытую флягу с водой, так призывно дышащую прохладой. Песок так близко от лица, Суедама принял сначала за шкуру животного, и только спустя пару секунд, вдруг раскрыв глаза по полной, попытался повернуть голову. Мысль что он лежит на земле закралась в мозг. Но подняться он не мог. Ранен? Тяжело ранен? Слуга снова застонал и попытался пошевелиться.  Кто меня, Ибрагим? Разбойник? Или оба? Боли не было, но тело не слушалось. Спина! Су знал, видел, как привозили в Суфу покалеченных воинов, тех, у кого был перебит позвоночник. И они навсегда оставались прикованными к постели. « Лучше б убили». Страх накатил, но Суедама заставил себя успокоиться. Несколько мгновений он осторожно дышал, обводил взглядом песок вокруг и только после этого, понял, в какой нелепой позе он должен лежать. Неужели свернули шею? Мысль оказалась абсурдной. Су попытался дёрнуться и только теперь до него дошло. Закопан! Волна страха пробила все заслоны, слуга закричал. Звуки были нечленораздельными, он просто орал, пытаясь выбраться из такой ловушки. Истерия длилась минут десять. Суедама замолчал, когда в горле запершило и стало не хватать воздуха, ведь вздохнуть свободно в таком положении было невозможно. Слёзы потекли по  щекам. Обведя ещё влажным языком губы, су снова уставился на песок и на предательскую фляжку. Он не видел ни крыш Суфы, ни мощёной дороги. Он не знал, как далеко его уволокли от торгового пути и услышит ли кто, если он будет надрываться. Запах воды из брошенного рядом сосуда щекотал ноздри. Су понял, что хочет пить. В пустыне, один, без возможности передвигаться…
Уши уловили едва заметное шуршание песка. Кто-то идёт?!
-Помогите! Джэхэнджир-ага! Помогите!
Су вслушался. Ответа не было. Он снова закричал, умоляя о помощи, в надежде, что сотворившие с ним такое не ушли далеко и внемлют его мольбам. Но пустыня отвечала молчанием, лишь знойный ветер, лизал дюны и целовал щеки незадачливого слуги мелким песком. Когда Су понял, что все шорохи и звуки, кажущиеся шагами ложны, горло саднило нещадно, во рту пересохло и голос сел до хрипа.
Отчаяние, это не то слово. Суедама взмолился, чтобы приползла змея. Смерть от укуса, в этом свете стала желанней. Слуга помнил те ощущения, когда бродил ребёнком один среди песков без капли воды. Вожделенная влага, лежащая перед ним начала выталкивать все мысли, и Су закрыл глаза. Нет, он не стал вспоминать всю свою прожитую жизнь. Всё что положено ему, он за всё ответит, только бы быстрее. В темноте закрытых глаз плескалось озеро, озеро из Дворцового сада, пели птицы, бродили павлины, тень деревьев облагодетельствовала гуляющих. Плоды свисали с веток. Суедама шёл по мощёной мрамором дорожке за своим принцем. Никогда ему ещё сад не казался таким райски красивым. Только тянущая боль, от неподвижных столь долгое время частей тела, вплеталась волнами, не давая уйти в зыбкий мир забытья. Суедама не плакал, не кричал больше, не пытался вырваться. Губы беззвучно отвечали принцу, глаза вглядывались в блики на воображаемой воде, шорохи вокруг оборачивались шуршанием листьев и щебетом пернатых созданий. Мозг Суедама выживал, отключая его от реальности. Су бредил.

Тёплый бархат губ прошёл по лицу, задевая всклокоченные прилипшие к испачканному песком, пряди волос. Дыхание обдало щёку теплом. Ухо уловило едва различимый звук. Суедама приоткрыл глаза. Всё поплыло и только через несколько минут обрело более-менее чёткие очертания. Лошадь тщательно нюхала его голосу, так словно собиралась выяснить готово ли уже это блюдо, достаточно спеклось за день на солнце, чтобы можно было снять пробу. Су не узнал её. Тонким маревом в голове зародилась мысль, о спасении.
- Помогите, - хрипло, едва слышно прошептал слуга, стараясь разглядеть седока. – я заплачу…
Лейла ответила почти таким же тихим ржанием. Возможно, она поняла, что блюдо так и не готово, возможно, не употребляла в пищу порченые продукты.
- Пожалуйста, - всё ещё пытался разглядеть хоть что-то, упираясь ниже затылка в песок головой Суедама. – Пожалуйста, дайте хотя бы воды и сообщите в Суфу. За мной приедут…Суедама…слуга великолепного принца Аль-Амира Парвиза Ходадада Фируза Али-Шера ибн Салара…
Лошадь повела ушами и обошла вокруг бывшего седока. Повод, волочившийся по песку, щекотнул щёку закопанного. Дёрнув головой, слуга умудрился цапнуть зубами эту «соломинку», интуитивно, каким-то шестым чувством понимая, что последняя надежда таится именно в ней. Крем глаза Су всё же успел разглядеть, что лошадь одна. На задворках сознания мелькнула мысль о том, что животина ему знакома.
- Лейла? – вывел он дрогнувшим голосом, кое-как зажимая зубами повод, понимая, что надежда на то, что с этой беглянкой есть, кто-либо двуногий рядом,  таяла на глазах. – Лейла, милая…
О чём можно просить животное? Дать воды? Отнести весточку в Суфу? Выкопать его? Суедама молчал, до боли зажимая зубами кожу тонкого ремня. Лейла тоже молчала, опустив голову и остановившись где-то сбоку. Затем медленно пошла по кругу, как на корде, не поднимая головы и прядя ушами. Она мяла песок копытами, фыркала, взмахивала хвостом, и даже призывно вякнула, что-то похожее на ржание, словно читала магическое заклинание, которое освободит её бывшего седока из песчаного плена.
Давай, милая, позови ко мне кого-нибудь! Тонкий ремень медленно обнимал шею слуги и Суедама опомнился только тогда, когда давление его стало ощутимым на столько, что вывело его из какого-то транса. Лошадь подняла голову, и Су выплюнул повод, судорожно глотнул воздуха, чувствуя, как запутавшийся и обвившийся ремень стягивает трахею на шее, мешая поступлению воздуха. Он захрипел.  Вот теперь, точно всё!

В глазах потемнело, скорее не от удушая, как от страха. Суедама постарался широко открыть их, чтобы увидеть свет. Ему казалось, если он будет его ощущать, то не умрёт, ведь не может же так быть. Показалось, что тёмная туча, застилающая уходящее солнце, стала ещё чернее, и слуга не сразу понял в своей панике, что  это не от того, что жизнь ушла, а от того, что рядом кто-то присел, закрывая собой светило. Су раскрыл рот, судорожно глотнул, снова не поняв, что воздух сейчас беспрепятственно прошел в лёгкие. Закашлялся и интуитивно обнял губами холодный метал, коснувшийся их, дарящий такое блаженство, что в глазах прояснилось.
- А ты как тут оказался?
Лицо начальника дворцовой стражи собралось из мозаики, как ему показалось, разрозненных кусков, обрамлённых лучами уходящего солнца.
- Джэхэнджир-ага…- прошептал Су. – Джэхэнджир-ага…
Если бы он мог, то заплакал. Несколько раз моргнув, слуга воззрился на начальника дворцовой стражи, как на Ахура Мазда. Он готов был творить молитвы и целовать следы этого человека.
- Я…Я… - сил лгать не осталось. – Я упал с лошади и потерял сознание. На нас напали...я не смог…я не выполнил…
Мысль, что за невыполнение приказа его оставят здесь до конца, внезапно прорезала сознание. Слуга жалобно застонал.
- Помогите мне, я всё объясню. Тот купец, он, он не тот, не тот, за кого себя выдаёт. Он…он…
Мысли метались в голове, взгляд сновал по рукам, по лицу присевшего рядом спасителя. Суедама судорожно хватал ртом воздух, бессвязно выкрикивал фразы.
- Пожалуйста, я умоляю! Я догоню, я исправлю!
Язык прошёл по обветренным губам, но не увлажнил ничего, только собрав снова налипший от дыхания песок. Стиснув зубы, Су скрипнул ими, разминая попавшие в рот  песчинки и глотая этот вязкий коктейль, с трудом проходивший в горло. Куда он полез? Куда? Что вообразил себе? Место его во дворце возле купальни, рядом с кувшинами масел и благовоний. На что он годен, кроме  как умения облачить господина в ткани, расправив складки. Сейчас он явственно понял, что слабак. Каждый сверчок, знай свой шесток. Его был не в пустыне, не на коне, не в походе, а там, в прохладе тенистых садов с павлинами и фруктами.
- Верните меня господину! – вдруг выдал он. – Я его слуга, походы не по мне.
Сколько раз  за эти шесть дней он менял своё решение, переходя от отчаянья к триумфу. От поражений к маленьким, но значительным победам именно над собой. В эту незаконченную неделю, Су прошёл такую  школу жизни, настоящей, той жизни, пусть не полной лишений и забот, однако, достаточной для того, чтобы почувствовать разницу и понять насколько ему повезло в жизни. Всё познается в сравнении. И Суедама повезло познать это.

Наконец начальник дворцовой стражи приступил к решительным действиям и к не менее решительным вопросам. Заступ врезался в песок, почти задевая закопанную фигуру. Но, ни разу даже не царапнув её. Джэхэнджир-ага копал так уверенно, словно он занимался этим изо дня в день.
- А теперь говори, что ты узнал об этом человеке. Он сказал тебе как проводнику, куда ему нужно было попасть? Постарайся успокоиться и вспомнить как можно больше деталей. Меня интересует, что он за человек.
Что мог сказать Суедама по существу? Да ничего собственно. Описать внешний вид? Но начальник дворцовой стражи и сам видел этого человека. Назвать имя? Су не знал настоящего, а названное знал и Джэхэнджир-ага.
- Я не знаю, - виновато взглянул на своего спасителя слуга. - Я не знаю. Единственное, в чём я почти уверен, это в том, что на нём пояс, потайной пояс. И он очень боялся ограбления. Не менее, чем стражи на главных воротах.
Слуга чувствовал, как отпускал песок, как тело, онемевшее от долгого стояния. Стиснутое им теперь не подчинялось, становясь тряпичным, как он не старался удержать его. Где-то совсем на краю ощущений кололо мелкими иголочками и это проводило словно в эйфорию. Хотелось улыбаться, и Су делал это, хотя выглядело всё достаточно нелепо. Заваливаясь чуть на бок он старался сильно не вдыхать и в то же время ощущая как песок всё больше отпускает его пытался пошевелиться. Члены, налитые словно тем же песком с неохотой подчинялись. Чтобы сдвинуть руку, пришлось поднять вверх плечо, и повести им в сторону, потянув по «золотой» поверхности кистью и оставляя тонкие дорожки. Рука весила словно несколько булыжников. Да и на ощупь была не теплее. Суедама весь отдался ощущениям возрождения, хотя они не были особо приятны.
Встретившись взглядом с Джэхэнджиром-ага, он обнадёживающе произнёс:
- Доблестная стража на главных воротах задержит его, не волнуйтесь, - упёршись в скользивший обратно под него песок, Су попытался выползти, неуклюже шевеля конечностями. – Но если вас это так сильно  беспокоит, то отправляйтесь следом, у меня Лейла, - кивнул он в сторону лошади, - у меня вода, – Суедама указал на початую фляжку, - я чуть приду в себя и догоню вас.
Чувство вины заставляло жертвовать. И хотя слуге было страшно остаться снова один на один с пустыней, он не позволил себе жалобно молить о сопровождении. Обретя какой-то внутренний стержень, Су, где-то там, глубоко в душе, уверился, что ничего с ним не случиться, что, так или иначе, он всегда найдёт выход из положения, или за него это сделает случай.

На предложение приложиться к фляге, Суедама откликнулся быстро. Не задерживаясь, он прильнул губами к её холодному горлышку. Сделал много глотков, совершенно не экономя. Это дало сил, и краткий отдых. Завинтив крышку и кое-как поднявшись, Су принялся отряхиваться от песка, который был теперь везде. Движения ещё оставались неуклюжими. Тело плохо слушалось, возвращаясь к жизни. Мышцы болели, но этой боли слуга был неимоверно рад, так же как и словам начальника дворцовой стражи о том, что тот не оставит его в пустыне.
Забрав сунутые чуть ли не под нос поводья скакуна Джэхэнджира-ага, Суедама постарался забраться на него, ибо  по решительным движениям учителя, понял, замешкайся он, и взбучки не избежать. Мысль, что начальник дворцовой стражи теперь считает его почти что напарником, с которым будет искать этого загадочного Ибрагима, предала ровно столько сил, сколько нужно было, чтобы крепко усесться в седле.
- Да, Джэхэнджир-ага, я готов следовать за вами, - неизменная улыбка осветило лицо.
Суедама ехал домой, в город, это подняло настроение. Су быстро излечивался от всех постигших его напастей. Гибкая психика, и умение быстро забывать всё плохое, оставляя надежду только на хорошее. На то, что завтрашний день наверняка будет лучше, чем вчера – отличали его от всех других. Возможно, поэтому он так долго подержался во дворце.
Поддав пятками послушного скакуна, слуга гикнул, каким-то залихвацким покриком и, вцепившись в повод, поскакал вслед за учителем, осыпая с себя вниз остатки песка. Всё ещё скрипящего на зубах и натирающего даже в заднице.  Сначала дело, потом – ванна! Если бы Джэхэнджир-ага мог прочесть мелькнувшую в шебутной голове мысль, то он наверняка загордился бы своим учеником.
- Мы найдём его, Джэхэнджир-ага, мы его обязательно найдём!

Суедама внимательно слушал, он даже не думал возражать. Лицо было серьёзным и сосредоточенным. Поняв, что он снова подвёл учителя, в этот раз Су пытался быть внимательней.
Найти кого-то, кто приехал, как и многие в столицу в этот день было сложно. На многочисленных кривых улочках затеряться не трудно. Тем более у Ибрагима была большая фора. Суедама сомневался, что тот выложил стражникам у ворот правдивую версию своего визита в Суфу. Ещё более сомневался, что тот поставил их в известность о том, где остановиться. Бравый солдаты, дежурившие у ворот, за пару золотых при всём желании смогли бы указать лишь направление, в котором двинулся путник, миновав пост. И то, слуга был в этом не уверен. За целый день запомнить среди сотни проехавших мимо ничем неприметного, хотя и заметно нервничающего человека, было нелегко. Поэтому вероятность того, что движимые жаждой получить пару золотых кружков стражники могли просто указать любое направление. А там ищи ветра в поле. Однако, не смотря на свои безрадостный мысли Суедама внимательно слушал, кивал и даже, когда въехали в ворота, спешившись и не взглянув на поехавшего дальше Джэхэнджир-ага, которому не к чему было светиться рядом с ним,  Су предпринял попытку разузнать о своём « клиенте»,  расщедрившись на золотой. Но, как и предполагал, не узнал ничего кроме  направления его движения.
Вернувшись к коню, он легко вскочил в седло и догнал уже завернувшего за угол начальника дворцовой стражи. Проезжая мимо, чуть придержал животное. Ровно на столько, чтобы успеть сказать и удостовериться, что учитель услышал.
- Я найду его. Ждите меня в Хабарате. Я обещаю, я найду.
Не дожидаясь согласия, или усмешки с сомнением в глазах Джэхэнджира-ага, Су ткнул пятками коня и потрусил  в сторону рыночной площади. У него были свои секреты добывания информации, к которым он не первый раз прибегал, и делиться ими слуга не был намерен даже с начальником дворцовой стражи. Да тот и не требовал. Задание звучало, как найти, а вот какими методами, это оставалось всё-таки его, суедамскими заботами.
За торговыми рядами Суедама быстро отыскал Сальму –  подростка, местного предводителя малолетних, босоногих оборвышей, которые снуют по всему городу туда-сюда, выпрашивая милостыню, или берясь за несложную работу поднести покупки, а в основном шерстят по поясам и сумкам зазевавшихся горожан и гостей столицы. «Дружба» с этим худым долговязым пареньком завязалась давно, но это была совсем другая история,  главное, что она оставалась плодотворной, как для Су, так и для Сальмы. Слуга, знакомый с подростком под именем Равим, и свято оберегавший свою «легенду», состряпанную, так что комар носа не подточит, не в первый раз предоставлял возможность босоногой банде заработать. Золотой, сэкономленный на городских воротах, мелькнул перед носом Сальмы и вместе с ним подросток был ознакомлен с подробным описанием Ибрагима. Несмотря на события, Су отлично запомнил и лицо и одежду. Суедама не нужно было выкладывать, для чего ему понадобился этот человек. Сальма прекрасно понимал, что совать нос в не своё дело, можно только  за деньги. И  здесь ему платили именно за то, чтобы этот нос обходил стороной личные мотивы потенциальных клиентов.  Условившись о месте и времени встречи, слуга оставил на попечение подростка коня и отправился бродить по рыночной площади. Он ничуть не сомневался, что босоногая ватага перероет весь город и обязательно найдёт если не самого беглеца, то хотя бы маршрут, по которому его видели в последние часы.
Солнце потушило  последние лучи и в наступивших сумерках на улицах зажгли факелы. Торговые лавки закрывались одна за другой, уставшие за день горожане спешили по домам. Улицы быстро пустели, на город опускалась ночь. Су зябко передёрнул плечами, повозил спиной по ровной кладке станы, закрытой уже как час назад, ювелирной лавки. Лёгкий цокот копыт заставил повернуть голову. Сальма спешился и пружинисто спрыгнул с коня, передавая поводья Су. Несколько фраз переправила жёлтый кругляш в его ладонь.
- Спасибо Сальма. – Суедама легко взъерошил кудрявые волосы долговязого.
- Всегда рад господин Равим, - паренёк улыбнулся и пружинисто зашагал по улице, нырнув вскоре в подворотню.

Уже через несколько минут после, слуга пересёк порог Хабарата, где назначил встречу начальнику дворцовой стражи. Обвёл взглядом столики в поисках знакомой фигуры и, найдя, подошёл. Сел напротив, чуть наклонив голову, так, чтобы при свете ламп не было сразу заметно его довольное лицо. Заговорил тихо, сдерживая улыбку.
- Доброй ночи вам, учитель. Простите за столь долгое ожидание, но оно того стоило. Наш путешественник долго плутал по городу. Сначала он посетил ювелирную лавку господина Баала, затем встретился с человеком по имени Тархан, - Су не знал в курсе ли Джэхэнджир-ага о тайных делах этого господина, поэтому позволил себе уточнить, - скупщик краденного. Затем наш Ибрагим поужинал в одном из погребков и посетил дом некого Азила.
Ничего порочащего Суедама  этом господине не знал, даже Сальма был не в курсе его тёмных дел, если таковые имелись. Богатый горожанин держал виноградники и торговал превосходным вином.
- Но пробыл он там не долго, около получаса. После наш путешественник забрёл на постоялый двор « У фарваши за пазухой», что находится  на северной окраине и остановился на ночь там.
Не смотря на то, что Суедама не удосужился удостовериться в этом сам, он, тем не менее, был уверен, что Сальма не обманул и, отправившись в названное заведение, они обнаружат искомого, сладко спящим и ничего не опасающимся. Лёгкая улыбка всё-таки скользнула по лицу, Су был доволен собой, и как ему казалось, он впервые не ударил в грязь лицом перед своим учителем.

Конечно, Суедама не рассчитывал, что начальник дворцовой стражи обойдётся в дальнейшем без него, и был  настолько в боевом настрое духа, что с первыми же словами о том, что пора пойти и взглянуть на этого Ибрагима, чуть не вскочил быстрее самого Джэхэнджира-ага. Ободренный похвалой и тем, что, наконец, смог показать себя с выгодной стороны, Су прямо чувствовал, как у него чешутся пятки и ладони. Задумывался ли он о том, что и дальнейшие основные шаги учитель вознамерился переложить на него - скромного слугу? Конечно же, нет. И когда, попав внутрь постоянного двора, Джэхэнджир-ага послал его проследить за слугой и даже незаметно наведаться в комнату предполагаемого, как решил уже Су, преступника. Несмотря на всё рвение, кончики пальцев Суедама похолодели. Почему-то явственно вспомнился момент расставания с этим назвавшимся Ибрагимом. Повторять совершенно не хотелось. Не смотря на это, отказываться Суедама не мог. Как же можно только зародив в начальнике дворцовой стражи мысль, что из него, Суедама, всё-таки возможно выйдет толк, и вот так снова пойти на попятную, отступить? Нет.
Су поднялся. Кивнул, молча, потому что боялся, раскрой он рот и вылетит совсем несогласие. Успокаивая себя тем, что это не пустыня, и если что, то голос его услышат, если он, конечно, успеет, хоть чего-то вякнуть до  того, как лишиться сознания, слуга выскользнул вслед за ушедшим юношей.
Сколько раз Суедама выскальзывал из своих покоев и крался, вжимаясь в стену по ночному дворцу. Умения ступать тихо и красться незаметно оттачивалось годами. Теперь он оправдывал своё прозвище, скользя змеёй. Слуга не побежал к хозяину. Пройдя мимо вереницы дверей, он остановился у предпоследней. Оглянулся несколько раз и постучал, делая неравномерные паузы в звуках.
Условный знак. Да их тут целая шайка! Стоя в густой ночной тени, Су прислушивался и особенно тщательно, тогда когда дверь приоткрылась. На миг мелькнуло испуганное лицо. Суедама узнал его.
- Что?- зашипел Ибрагим, не пуская юношу дальше порога.
- Вы просили быть внимательным, господин. Может быть нечего такого, но сюда пришли два человека. По виду - господин со слугой. Они искали человека, с которым у них назначена здесь встреча…
- Причём здесь я!- раздраженно выплюнул Ибрагим и уж собрался закрыть перед назойливым носом дверь. – Я никого не жду!
Но слуга был малый не промах. Поставленная нога не дала двери прибить любопытный нос. А юноша продолжал выслужливо играть в заботу и предупредительность.
- Вы просили быть внимательным, и я подумал, что стоит вас предупредить. Вы обещали быть щедрым. Пришедшие потребовали известить их обо всех, кто прибыл сюда незадолго до них. Я бы никогда не помел вас побеспокоить, но…
- Спасибо, мальчик, - снова перебил Ибрагим, и сунул обещанную благодарность за внимательность в так удачно протянутую ладонь. – Больше меня не беспокой по пустякам. Мне выспаться нужно. – И подкрепляя слова, снова облагодетельствовал ладонь парнишки.
На этот раз нога слуги не помешала закрыть дверь и довольный парень, насвистывая, прошёл к следующей двери. Деликатно, но совершенно обычным образом постучав, он передал просьбу Джэхэнджира-ага открывшему. И пройдя ещё пару дверей, наведался в следующую, также передавая пожелание начальника дворцовой стражи прибыть в его комнату. Заспанные люди что-то отвечали пареньку, но это уже не волновало Суедама.
Такой же змеёй он скользнул обратно в выделенную им с учителем комнату. И с порога заговорчески зашипел:
-Я узнал, в какой комнате находится Ибрагим. Более того я знаю и условный знак, по которому он дверь сам откроет и нас впустит. Дождёмся, когда всё успокоится и нанесём ему визит, так? – взгляд Суедама снова светился триумфом.

Суедама никогда не принимал участия в допросах. Хотя слышал, что на допрашиваемых обычно довлеют голосом. В расспросах, да, он часто узнавал  нужную ему информацию. Обещая и показывая золотой, он имел сто процентный успех. Почти никогда Су не прибегал к угрозам. Но сейчас был совсем другой случай. Поэтому жесткий натиск, с которым взялся за привычную работу начальник дворцовой стражи, попритушил блеск его глаз. А когда Джэхэнджир-ага ещё и пригрозил и так вымазавшемуся в собственной крови Ибрагиму, гневом Суедама, слуга так и вообще растерялся.
Да он, конечно, был зол на этого человека, и обида мелкими волнами покачивалась где-то там в глубине. Но одно дело мстить с помощью доноса, навета, или подставы, совсем не то, что смотреть в глаза своему врагу. А Ибрагим словно почувствовал ту слабину, которая червём прогрызлась во взгляде Су. Кинулся к ногам, обхватил руками, упёрся лбом, оставляя на уже и так порядком несвежих штанах, пятна своей крови. Суедама скривился, дёрнул ногой, пытаясь вырваться и сохранить приличный вид.
- Эй, нет! Отцепись! - получилось довольно громко и грозно. – Сначала шея теперь штаны. Да ты знаешь, сколько стоит ткань, да ты представляешь…
Су понесло. Взирая на оставленные отпустившим и уткнувшимся теперь лбом в пол, пятна на ткани, слуга вошёл в раж. Откуда-то изнутри поднялись все обиды собранные за эти шесть дней. А их было ох как не мало. И царапины на до этого безупречной коже и обветренные губы, и высохшие потускневшие волосы, обломанные и цепляющиеся за всё ногти, содранные локти и колени.
- Да я, да ты! – ноздри Су раздувались, он выкатил глаза и сжал кулаки.
Как будто бы порывался выбить все признания, даже не о цели визита в столицу, а обо всём мировом зле вместе взятом. И особенно о тех шестидневных мучениях, словно стоящий перед ним на коленях человек был самым виноватым во всём.
Ибрагим, конечно же, предполагал, что может случиться, поймай его представители закона в Суфе, но то, что нёс с таким остервенением, стоящий перед ним. Вывод напрашивался сам – сумасшедший. Такой прирежет и приговор не выслушает. Сложив дважды два перехода через пустыню, где а-ля проводник горланил песни, и теперь его метод допроса, купец, приподняв голову от пола, медленно повернул её в сторону самого разумного, а значит, дающего шанс выжить, хотя бы до суда, а может и договориться, откупиться. Краем глаза он прополз по одежде начальника дворцовой стражи и впился умоляющим взглядом в его лицо.
- Да представляешь ли ты, с кем связался! -  в это время не унимался Су – одним махом я вздёрну тебя на ноги и заставлю ответить за всё! Ты думаешь, я не знаю, что таится в твоей чёрной душе, вот, вот!  - Суедама выставил вперёд ногу, натянул штанину и тыкнул в расползшееся по ней пятно. - Видишь, видишь, твоя кровь с головой выдаёт тебя, подтверждая слова достопочтенного Тархана. Раскаявшись в своих злодеяниях, он указал на тебя, как на шпиона, как на ассасина жаждущего крови великого нашего правителя!
Верил ли Су в то, что вылетало из его рта? Кажется, верил. Да ещё пятно на штанине расползлось таким особым образом, напоминая легендарный, и скорее всего выдуманный в байках, ассасинский знак – птицу расправившую крылья и нёсшую в лапах змею.
При поминании ассасинов Ибрагим побледнел и шумно втянул носом уже почти запекшуюся кровь. Поверил ли он, что Тархан  мог оболгать его, же ещё в таких обвинениях, с которыми долго не церемонятся? Взирая на размахивающего кулаками Суедама, усомниться, было сложно.
- Смееееерть! – выплюнул коротко и не громко, словно змея, в контраст предыдущим выкрикам, слуга, взглянувший перед этим на начальника дворцовой стражи, который не смог сдержать улыбки, и приняв её за ободрение.
Прозвучало это зловеще. В подтверждения своих обвинений Суедама попытался еще, и топнуть обвиняюще ногой, но попал по лужице, натёкшей из носа страдальца. Нога скользнула по камню пола и Су, вместо того, чтобы обвиняющее звонко выразить своё негодование, поскользнувшись, рухнул прямо на притихшего Ибрагима. Вышло, на удивление эффектно. Как раз для завершающего это сумасшедшее выступление, акта.
А-ля купец решил было, что приговор уже произнесён и сбрендивший прямо тут, не выслушав даже оправданий, собрался привести его  в действие. Посредством перегрызания ему ибрагимовской глотки, для чего и сиганул на него.
- Ложь! – рьяно вывернулся из-под суедамской тушки и подскочил к Джэхэнджиру-ага обвиняемый и теперь вцепился в его штаны. – Ложь, меня оболгали, нет, я всего лишь посредник. Мне обещали много денег. Я всего лишь передал посылку. Маленькую колбу, завёрнутую в тряпицу. Если вы обыщите дом Тархана, вы найдёте её. Я не знаю что в ней – Ибрагим конечно лукавил. Он знал о содержимом. – Я покажу, я вам покажу, если вы отпустите меня, я только посредник заговорщик - Тархан! Там деньги, там - замахал он рукой в сторону седельной сумки, прикорнувшей на ложе.