<<< С прогулки

Время, казалось, летело еще быстрее, чем сменялись мысли в голове ассасина. За ними Арран не замечал, как изменялся вокруг него мир, как менялся он сам. Самообман должен был помочь решиться отворить дверь в комнату, узником которой стал принц, но он рассеялся в тот же миг, когда аль-Тахир переступил ворота замка. Неподдельное чувство какого-то приятного томления забилось в груди, вытеснив собой все те отговорки, которые мужчина придумывал, чтобы тянуть время. Запрокинув голову и не замечая проходящих мимо подданных Владыки, сквозь дрожащий пламенеющий воздух он всматривался в глухие желтые стены и словно наяву видел узкое стрельчатое окно. Редкими вечерами в нем мерцала свеча, казалось, отбрасывая одинокую тень.
Арран все еще не знал, чего страшился больше - не увидеть прежнего огня в глазах своего гостя или же напротив, броситься как в воду в его объятия. Губы непроизвольно шептали имя и растягивались в улыбке. Он не помнил, когда еще улыбался столь же часто. И вроде бы понимал, что все это может быть миражом, эфемерным и сладким обманом, но оттого не менее страстно эти мысли оберегал.

- Уже испортил кому-то настроение? - голос Садара выдернул даи в реальность.
- По-твоему, я улыбаюсь только когда всем вокруг плохо?
- Да, по-моему, это твое обычное состояние, - рафик со смехом увернулся от шутливой затрещины, последовавшей за его ответом, пожелал другу хорошего дня и направился вниз от ворот.

Аль-Тахир глубоко вдохнул. Спина Садара поздновато напомнила разузнать, покинул ли Бенэм крепость. Дела, когда они не стояли прямо перед глазами ассасина, в последнее время мгновенно отодвигались на задворки сознания. Это было неправильно, непривычно, но приятно.
За весь путь до заветной двери мужчину никто не остановил с вопросами или какими-либо делами. То ли потому, что их попросту не было, то ли слишком уж целенаправленно Арран шел, и братья не осмелились.
Длинный коридор кончился, не успев начаться. На этот раз даи преодолел его на удивление быстро. Стражи по обе стороны от двери почтительно склонили головы и замерли. В груди застучало сильнее, когда аль-Тахир поравнялся с ними.

- Свободны, - коротко скомандовал он, глядя перед собой.

Дождавшись, когда шаги обоих фидаинов стихнут, Арран перестал скрывать волнение. Коснулся рукой холодной шершавой створки, прислушался. В комнате царила тишина, она же просачивалась в коридор и повисала в воздухе настолько осязаемо, что ассасин почти слышал, как бурлящим потоком по венам бежит кровь, стучит в висках и подрагивает кончиками пальцев.

-  Мастер! - внезапно и так невовремя раздался позади радостный вопль Эмира. Мужчина резко отпрянул от двери и обернулся, смеряя юношу убийственным взглядом. Крик его души и мертвого бы поднял, что уж говорить о тех, кто находился в радиусе десятка метров. Но Эмира подобные мысли не терзали, грозя выронить поднос с обедом, он мчался по коридору, словно в конце пути его ждали как минимум врата Рая. - Зачем вы отпустили охрану?! Там эта... он же буйный! Вы не видели, с какими глазами оттуда выходил Тайрунд!
- Продолжай, - бровь аль-Тахира заинтригованно поползла вверх.
- Я устал двери мыть! - переведя дух, мальчишка продолжил с пущим рвением. - И посуду собирать! Ему все не нравится! А еще он Владыку требовал! Но мы не позвали... И... и смотрит так дико, страшно заходить! Я вот даже ложку принес деревянную! Вы не могли взять другого принца? - большие глаза воззрились на наставника, и Эмир заткнулся, поняв, что сморозил глупость, когда вторая бровь Аррана взметнулась вверх.

Отстранив юношу от порога, даи дернул засов. Тот глухо лязгнул, и тяжелая дверь отворилась. Несмотря на все попытки Эмира воззвать к голосу разума, мужчина открыл ее почти нараспашку. Самодовольная улыбка мелькнула на губах, скрывая истинные эмоции, аль-Тахир шагнул в комнату.

- Бушуем? - ласково осведомился он, не сводя глаз с заключенного и передавая мальчишке нож из сапога, и крутанул пальцем перед его носом. - Разгрузочный день. Закрой нас. И не задерживайся под дверью.

Эмир сглотнул, но послушался. Снова лязгнул засов.

- На вас поступали жалобы, - Арран мельком оценил обстановку, снова встретился с темными глазами принца и улыбнулся, неосознанно потерев гладко выбритый подбородок.

Брошенный ящик больно ударил по выставленной в защитном жесте руке. Арран непроизвольно отшагнул назад. Внутри оборвалось: скрученная простыня в руках принца открыто свидетельствовала о том, что тот вынашивал в себе всю эту неделю. Жгучее желание отмотать назад время и не являться сюда на миг ослепило ассасина, но когда разъяренный гость двинулся навстречу, аль-Тахир стиснул зубы. Пропало волнение, пропал страх. В мозгу запульсировало лишь одно – обезвредить.
Следующее произошло очень быстро. Ящик отлетел в дальний угол, гулко стукнувшись о стену, простыня была перехвачена, кулак врезался Парвизу под дых. А затем еще и еще. За все, что Арран успел передумать, за то, что прислушался к сердцу, не к разуму, за собственное бессилие. Лицо горело, шальной взгляд не отпускал глаз царевича. Смяв в кулаках отвороты его жилета, ассасин с глухим рыком оттеснил пленника к стене возле окна и впечатал в нее лопатками. Намеренно стараясь приложить побольнее, чтоб искры из глаз посыпались.

- Не превращай меня из радушного хозяина в твоего тюремщика, - угрожающе произнес он. - Потому что если ты не успокоишься, я лично посажу тебя на цепь. В грязной тесной камере, в которой ты сдохнешь от жары и соленой воды. И единственное окно, которое там будет, позволит тебе наблюдать только за сменой дня и ночи.

Аль-Тахир был готов действительно осуществить озвученное. Если понадобится, то прямо сейчас. Никогда ведь не поздно исправить свои ошибки. Даже такие… приятные. Взгляд скользнул по губам Парвиза, и Арран тяжело и прерывисто выдохнул, выпуская из рук жилет.

- Убивай, если хочешь. Я и так задержался на этом свете. Беги, если хочешь. Ты не пройдешь незамеченным. Твоя стать выдает в тебе твою кровь. В горах опасно, а в пустыне ты не продержишься без воды.

Подперев собой стену напротив принца, ассасин сложил руки на груди и уставился на пленника. Щека его горела от пощечины, в мыслях было кристально чисто, в груди тяжело, будто камень повесили на шею. Спорить с Парвизом, кто прав, и где лучше: здесь или в темнице, казалось аль-Тахиру бессмысленным. Все слова, должные, по его мнению, заставить царевича смягчиться и подумать о том, что ему, в общем-то, повезло, когда все могло обернуться гораздо хуже, рассыпались, как горох об стену.
Идя сюда, Арран сомневался, был готов испросить совета у Владыки, терзаемый чувствами, которые ранее никогда его не посещали, но его ответ находился сейчас у него перед глазами и был к нему глух. Не потому, что ничего не замечал в синих глазах - они были красноречивее любых слов - а потому, что перед принцем находился ассасин. Тогда аль-Тахир посмел думать, что это не играет для царевича большой роли, теперь он видел, Парвиз не забывал об этом ни на минуту. Улыбка против воли появилась на губах Аррана. Рядом с пленником он сам забыл, кто он есть. И пора было уже об этом вспомнить.

- Я бы соврал, сказав, что по делу. Но кое-какое предложение к тебе у меня было, - спокойно ответил мужчина, бросив в сторону двери быстрый взгляд. – Оно не касалось ни Владыки, ни твоего побега, поэтому вряд ли представляет для тебя интерес. А зачем я просил запереть, уже не имеет значения.

Совладать с собой было трудно, казаться безучастным - еще сложней. Отстранившись от стены, Арран подошел к скамье, на которой восседал принц, и опустился рядом. Молчание вновь затягивалось. Ассасин уже знал, как поступит дальше, и медлил. Рассматривал Парвиза, мысленно выдумывая тысячу причин, оправдывающих его поведение. Но на каждую находилось опровержение. И, наконец, когда молчать уже стало попросту невыносимо, аль-Тахир перевел взгляд на окно и ровно произнес:

- Что ж. Пусть будет так, как ты хочешь. Я прямо сейчас прикажу проводить тебя в темницы. Раз в день тебя будут навещать, принося хлеб и соленую воду, - он говорил не спеша, делая долгие паузы, пересиливая себя. – Это чтобы твои слова о радушии не пропали зря, - последнее далось легче, и Арран продолжил уже более оживленно, взяв со стола полупустой кубок, чтобы чем-то занять руки: - Дело не в тебе лично. Ты здесь только потому, что попался под руку. Так что не обольщайся. И выкинь из головы все, что успел надумать. Я хотел провести с тобой время вечером. Но поскольку ты слишком скверно себя вел, ты лишен всех привилегий. Возможность возмущаться – потеряна. Возможность требовать что-либо – потеряна.

Ассасин почти ласково улыбнулся. И запустил кубком в дверь, то ли от злости, то ли в надежде, что кто-нибудь за ней откликнется. А может и все разом.