Измученный, уставший, голодный и как следствие - злой, Эмиль вяло реагировал на происходящее. Собравшаяся толпа не вызывала никаких душевных порывов, и тем более интереса. Ответить внятно и подробно на вопросы начальника дворцовой стражи, придворный музыкант сейчас не смог бы даже при большом желании: мелок закончился оставив на похолодевших руках следы белой пудры. Горло вновь заныло, посылая всплески резкой боли при каждом глотке собственной слюны.  Блондин как-то по-детски потер тыльной стороной ладони покрасневшие от бессонной ночи глаза, еле сдерживая зевоту по понятным причинам. Холод предрассветного, пробирающего до костей, воздуха и усталость в полной мере дали о себе знать, в добавок византийца заколотил озноб, а обычно светлая, приятного персикового оттенка, кожа посинела. Юноша как на иголках топтался с ноги на ногу, 
Вот мне еще только простуды для полного счастья и не хватает..."
Молча возмущаясь и сетуя на тягости жизни, Фенис вдруг услышал до боли знакомый голос. Подняв взгляд светлых глаз, придворный музыкант безошибочно узнал в беседовавшем со слугой Сахира купце, своего родного и горячо любимого старшего брата.
"Неужели?! Неужели это не сон!?!"
Забыв обо всем на свете, певчий мгновенно оказался подле мужчины. Поколебавшись пару секунд, Эмилиан вцепился в рукав туники Александра, прижимаясь к его руке. Говорить он уже не мог, сил совершенно не осталось.

Джэхэнджиру показалось, что время остановилось здесь. Ночь же подходила к концу, и светало. Стражник, посланный за лекарем пропал с концами. Слуги из дома Сахира Ахуджи не торопились позаботиться о царском звездочете.
Тем временем произошла встреча придворного музыканта с кем-то близким, по видимому с родственником. Начальник дворцовой стражи подошел к Ясмину и положил руку на плечо:
- Мы не можем больше задерживаться здесь. Сделали все, что могли. Жизнь принца Парвиза важнее. Следуем в хабарат, а затем... - он окинул взглядом своих подчиненных. Штурмовать ассасинскую крепость таким количеством воинов было самоубийством.
- Скачи во дворец, передай лично Тагиру, что все оказалось серьезней, чем мы предполагали. Похищение - дело рук ассасинов. Наш путь лежит в Нуир. Пусть он подготовит отряд из тех, кто есть в казармах дворца. Отправляемся воевать в пустыню. С собой взять воды и провианта. Нигде останавливаться не будем. Распустишь язык где-то еще — лично обрежу, - приказал он одному стражнику, второму велел оставаться рядом со звездочетом и не спускать с него глаз. Если тому не окажут гостеприимства и помощи в этом доме, доставить в дом начальника городской стражи.

>>Хабарат.

Отредактировано Искандер Джэхэнджир (2011-09-30 11:07:18)

Из Аль-Зумрунди

Джиуджи с трудом выскользнул за высокую стену усадьбы. В такие моменты он сомневался, что является господином в собственном доме. Старшая жена и управляющий легко справлялись со всем хозяйством, он же успешно изображал владельца всего, что ему досталось от приемного отца.
  Намереваясь серьезно переговорить с Ервэхши, Джиуджи подготовился к встрече. Он знал, что при всем показном радушии, своей выгоды владелец хабарата не упустит: припомнит и переодетую женщину, и переполох, который испортит ему репутацию среди приличных людей. Поэтому Джиуджи предусмотрительно захватил с собой золотые монеты, повесил кошелек на пояс. Плащ он выбрал один из тех, в которых путешествовал по персидским провинциям, мышино-серого цвета, мягкий, поношенный, но еще очень крепкий. Под ним скрылся черный кафтан, штаны для верховой езды.
Из-за ран держался он не вполне уверенно, немного прижимал локоть к боку, отчего казалось, что он несет за пазухой что-то ценное. После того, как он сделал уже несколько шагов, голова закружилась. Джуиджи ненадолго остановился передохнуть, прислонившись плечом к стене, но намерения обойтись без слуги не изменил.

Джиуджи, отмеряя глубину вдоха, положил правую ладонь на грудь. Левой он все также неуклюже придерживал себя, будто бы смог удержать себя от падения, закружись голова вновь. Мужчина помнил, что уличные акробаты, чтобы удержать равновесие на веревке, растянутой над землей, используют балансир — палку или веер, а то и просто машут руками, но ему, придворному звездочету, такое поведение совсем не пристало. Хотя, за неделю, проведенную в раздумьях, он пришел к выводу, что разумным мужем его можно называть только из лести или неосведомленности. Джиуджи не знал, хватит ли ему смелости или наглости, чтобы посетить дворец. Скорее всего, его приведут туда в следующий раз в кандалах.
  Звездочет сделал глубокий вдох, оторвался от стены и полетел. Именно так он назвал бы свое состояние, если бы кто-то из близких заставил его сознаться в том, что он на самом деле чувствует. Джиуджи давал себе отчет, что покинул дом слишком рано, что не совсем поправился от странного отравления, а к его телу не вернулись прежние силы. Но раз он как-то может передвигаться, то это не важно, что он не осознает, как передвигаются его ноги. Главное, держаться прямо и ступать уверенно. Джиуджи только сожалел, что еще не добрался до центральных многолюдных улиц, а потому не знает, удается ли ему справиться с этой задачей.  Или он просто обманывает сам себя. Главное для него сейчас было уйти от Аль-Зумрунди подальше, прежде чем слуги во главе с Зулейкой обнаружат его исчезновение и хорошенько расспросят сторожа у ворот усадьбы.
  Справившись с головокружением, Джиуджи рассмотрел приближающегося к нему человека, судя по одежде, обычного горожанина, спешащего по своим делам. Он поднял взгляд на его лицо, пытаясь прочесть по глазам, какое впечатление на него произвел и стоит ли вообще ему соваться на оживленные улицы. Суфа оживает всегда рано, вот и сейчас за высокими стенами соседних домов, наверняка уже кипит жизнь. Просто она еще не выплеснулась на узкие улочки квартала. Только заглянуть в лицо незнакомому человеку не удалось, тот не просто опустил капюшон, но и закрыл лицо тканью. Джиуджи удивился, ведь последняя песчаная буря, как ему рассказали, опускалась на Суфу еще неделю назад.

Жизнь когда-то научила его, что с богатым преисполненным особого влияния человеком  имеет смысл вести себя в наивысшей степени осторожно. Ведь то не простой житель Суфы или городской бедняк, чьи внезапно опустевшие кошельки, в силу своей постоянности, уже становились достаточно привычным делом, а нечто совершенно противоположное. Такие люди готовы были порой несколько  месяцев  провести в поисках своего зложелателя. Едва ли не «с вилами и факелами» в руках, точно какая-то религиозная секта, фанатично разыскивать его не жалея сил, стоило им лишь приметить самую малось запоминающуюся черту. И, казалось, их не столько даже интересовало возвращение утраченного имущества, сколько возникающее по этому поводу некое подобие потехи, или, что более вероятно, желание отплатить за нанесенную обиду. Под угрозу тогда попадали все не исключая соратников по ремеслу, со многими из которых Митра не был знаком , но, тем не менее, почти всегда проникался  к тому или иному  ловкачу определенной долей симпатии. Удивительное, неописуемое чувство, как будто все они между собой связывались невидимыми родственными узами, нередко преследовало его. Стало быть, вполне объяснимо, по какой причине в самый разгар дня, покуда солнце, находясь в своем зените, устраивало на улицах настоящее пекло, он являл собой вид  караванщика, готовящегося пережить не одну песчаную бурю. Выдать его, наверное, способны были только глаза, слишком выразительные, непривычного, для смуглых жителей персидской столицы, цвета. Именно в них теперь  внимательно смотрел прислонившийся к стене мужчина, как если бы вдруг узнал старого знакомого, что не делало кокильяру чести, только заставляло его планы меняться на ходу, в равной степени, как еще один странник, присутствие которого он скорее почувствовал, нежели увидел воочию. Он также подарил вору излишнюю квоту своего внимания, тем самым отбирая возможность незаметно свершить свою излюбленную работу. К чему лукавить, безусловно, приятно было ощущать себя актером на сцене маленького импровизированного театра, где вся сосредоточенность окружающих зрителей принадлежала ему одному. Однако в подобном случае ему пришлось бы заговорить с незнакомцем первым, при том, не растрачивая слов попусту, заставить его довериться себе и быть может, позволить препроводить его или оказать иную услугу. Впрочем, разве не тем веселее забава, чем она сложнее?
Шаг, еще шаг, больше медлить нельзя. Он вдруг остановился аккурат напротив Джиуджи, будто волей случая, заметив его и слегка сощурившись, отнял ткань от лица. Еще одна уловка дабы вызвать расположение пострадальца к себе. Между тем, не снял капюшона, лишая соглядатая возможности видеть себя тоже. Заговорил с присущей горожанину манерностью, вкладываясь в то, что называется искренним желанием помочь.
-Салам, уважаемый, я заметил ваш недуг, и не смог позволить себе пройти мимо так и не узнав, нужна ли вам подсоба?

Отредактировано Митра (2012-01-12 06:51:17)

Почему же в этом мире ничего не дается просто так и по природе своей человек почти всегда стремится взвалить очередную ношу неприятностей на свои и без того перетружденные плечи? Возможно, всему виной являлось стремление проявить свое эгоистичное «я» или то был страх показаться кому-то слабым, не способным более свершить придерживающиеся поставленной планки действия, а в награду получить толику унизительной жалости. На самом деле вовсе не имеет значения, по какой причине мы склонны совершать присущие нам поступки, поддаваясь ли интуиции, становясь ли жертвой инстинкта самосохранения, важно только то, какие последствия несет за собой предпочитаемая манера поведения и каков будет конечный ее результат. Звездочет сделал свой выбор, к слову, ничуть не испортил позарившемуся на него вору расположения духа. Тот лишь неодобрительно покачал головой и улыбнулся незнакомцу вслед. Наглец не позволил в полной мере насладиться представлением, да и черт с ним.
-Что же, тогда ты помоги мне.
Произнес  он негромко вслух, словно обращался к самому себе, нежели к Джиуджи, прежде, чем тяжелый удар в спину настиг незадачливого бедолагу, что должно было заставить его потеряв равновесие оказаться на земле. Никакой иной исход, в принципе, не мог иметь место, если конечно перед ним не предстал двухметрового роста стражник с невероятной силы выдержкой. Митра не забыл также о своем оппоненте, избравшим роль стороннего наблюдателя, повернулся к нему лицом и козырнул простым легким жестом, едва коснувшись головы рукой, как делали моряки на кораблях «отдавая честь» своему капитану.  После чего вновь обратил свой взор на волхва, и более уже ни на что не отвлекался. Редкие случайные прохожие в это время дня, к его удивлению, завидев подобную картину лишь прибавляли шаг, стараясь уйти как можно быстрее и как можно дальше. Ведь в сущности никому не было дела до развернувшегося на фоне полупустой площади зрелища.

Отредактировано Митра (2012-01-12 06:55:44)

Земля вдруг начала приближаться, но Джиуджи успел выставить вперед руки, поэтому приземлился, как кот, на все четыре конечности. Получилось не так удачно, как планировалось, да и раны тут же отозвались дикой болью. Джиуджи скрипнул зубами и уткнулся на мгновение лбом в пыль, машинально обхватившись за плечи. Когда одна боль стихла, он почувствовал, как горят ладони и колени, которые он ободрал о суфийские камни. Но в памяти еще было свежо приключение недельной давности, поэтому Джиуджи перекатился через бок, чтобы избежать второго удара в спину, задумай нападавший ударить снова. Кроме того, он предпочел бы встретить противника лицом к лицу. Задрав голову, звездочет не сдержал удивления, увидев того человека в плаще с капюшоном:
  - Ты? Помочь? Чего тебе надо от меня?
  Обычным столкновением произошедшее не могло оказаться. Джиуджи выпустил этого человека из виду, когда они разошлись: "На ассасинского наемника он не похож, иначе бы я не задавал сейчас эти вопросы... Что же ему надо?"
  Перекатившись на спину, Джиуджи почувствовал предательское головокружение, поэтому не смог подняться так быстро, как того хотел. К счастью, рядом с ним и нападавшим оказался кто-то третий. Он заговорил, поэтому Джиуджи решил, что это не сообщник. К удивлению придворного, никто из суфийцев не бросился к нему на помощь. "Возможно, это потому, что я слишком просто одет". Передышку, которую дал ему второй незнакомец, Джиуджи использовал на то, чтобы подняться на ноги. При нем была сабля, но он никогда не обнажал оружие первым.

Бахадур не любил, когда его вот так вот "посылают", мол: "иди ка ты приятель куда шел.." Бывший вор оказался в аккурат за спиной вора, прошипел:
- Ну что, поживился золотишком? Вкусное? Полагаю, что очень.
Усмехнулся Бахадур. Он не хотел сейчас ни с кем драться, но и звездочета с этим "дружком" оставлять не хотел. Что он зря тогда рисковал шкурой и свободой? Нет уж братец.
- Во дворце ни одни крысы живут, приятель.
Проговорил спокойно, и очень тихо, ибо склонился к самому уху вора.
- Уходи, пока стража не явилась, знаешь, бывает они тут проходят иногда... И я не передумал..
Бахадур не хотел отнимать золото у Митры. Ему оно было не нужно, тем более ворованное, а у звездочета это явно не последнее. Именно так и рассудил воришка. И теперь уже обратился к звездочету отстраняя в сторону "колегу":
- Вы в порядке?
Не обращая уже внимание на Митру, давая ему возможность уйти.

Теперешнее мнимое лицедейство совершенно очевидно было предназначено судьбой кому-то иному, потому что от кокильяра фортуна отвернулась, словно ревнивое дитя, чего не встречалось раньше, и он удивленный и крайне озадаченный остался один на один с залитой солнцем улицей, слабаком звездочетом и готовым вступиться за него предателем соратником, речь которого вызывала желание задаться вопросом «При чем здесь кошелек, еда и золото?». Усмешка же на его лице вкупе с сопровождающим ее шепотом возле самого уха, вызывали скрытое отвращение. Митра мог бы поклясться, то был единственный вор, к кому он испытывал подобное чувство. Оно, однако, усилилось, когда Бахадур оттолкнул его в сторону, не иначе, как мешавшегося под ногами слугу, безропотно переводя из актера в безучастного созерцателя, и изъявил вдруг намерение: «Что, что?»- помочь знатному горожанину. Скрадчик опешил. С одной стороны сцена превращалась в нечто увлекательно забавное, с другой- совсем уж из ряда вон выходящее, порождая в его сознании некое подобие дилеммы, в результате чего он даже не сумел сразу определиться в собственных намерениях по отношению к двум занимавшим его внимание мужчинам, то ли убить их обоих забавы ради, то ли просто уйти, чего доброго стража и в самом деле объявится по его душу. В конце концов, отступил еще на шаг назад, в то время, как Джиуджи испачканный в дорожной пыли, походя на бродяжника попрошайку, с протянутой рукой подался к нему, с трудом сдержал готовый вырваться наружу смех, и хитро сощурившись довольно весело бросил так называемому «коллеге».
-Я не думаю, что имеет место пытаться отпугнуть меня байками о здешних сбирах, ровно также как не думаю, будто в твоих словах есть хоть капля истины. Разговоры о дворце и его крысах отложим до нашей следующей встречи, а она непременно состоится, и закончиться, можешь верить, не такими малыми для тебя потерями, как уязвленное чувство собственного достоинства.
Вновь подкинул в руке увесистый кошель, наслаждаясь мелодичным бряканьем запрятанных в него монет,  привычно скрыл за пазухой и, теперь уже, обратился к несостоявшейся жертве смертного приговора.
-Что касается тебя, хммм…ты мне еще через год предложи подойти, и пообещай, что подкатишь бочку с золотом к моим ногам, чтобы я хотя бы от души посмеялся. И, прошу тебя, впредь воздержись от сравнений.
Осуждающе покачал головой: « Экую глупость сморозили»- после, накинув капюшон на голову, поспешил покинуть сцену своей импровизации, исчезнув почти также незаметно, как и появился, ибо оставаться не было не смысла не стремления.
------>Постоялый двор.

Отредактировано Митра (2012-01-26 21:27:00)