Камал с некой завистью наблюдал за человеком, что выполнял задание после него. Он с ловкостью и с видимой легкостью снимал колокольчики с Кассандера, а последний так быстро, что тот едва посмел звякнуть.
Отец был доволен, и Камал расцвел в улыбке, ему было приятно такое публичное признание. И хотя сам юный принц не был в диком восторге от исполнения - уж слишком волновался он - вышло вполне неплохо.
К его сожалению, Фарид так и не выступил. Как так получилось? Его брат сбежал из праздника, а его не позвал? Или просто вышел... по необходимости? Фарид наверняка еще вернется, а вот Камалу все празднество уже откровенно надоело.
Ему никогда не нравились подобные сборища, но в этот раз, на женитьбу отца, он был готов принести себя в жертву, сидеть на видном месте и демонстрировать все благородство семьи правителей, быть драгоценным украшением празднества.
Его решимости хватило не на долго - Камал уже был готов незаметно скрыться из залы, а когда услышал загадку, то окончательно уверился в этом. Хитрость в том, что он знал ее ответ, а вот говорить ее вслух было как-то нечестно, что ли.
- Можешь развлекаться, - шепнул на ушко рабыне и сделал несколько шагов назад, чтобы смешаться с толпой. Смешаться с гостями и слугами, что собрались в огромной зале, было секундным делом даже для такого благородного посетителя.
Камалу захотелось найти старшего брата. Может, тот был в Лабиринте, где они утром повстречались? Решил отдохнуть, развеяться...
Камал улыбнулся, звякая браслетами, и направился к выходу.

==> Лабиринт

/начало игры/
Эмилиан неторопливо прошествовал в парадный зал. Богатые одежды мерно колыхались с каждым шагом, подчеркивая легкость походки, а золотые браслеты и подвески с самоцветами позвякивали, сверкая заманчивым блеском роскоши.
Судя по шуму и скоплению народа празднество было в самом разгаре, и часть безумства была неминуемо упущена светловолосым музыкантом. Впрочем он нисколько не жалел об этом, сегодня ему от чего-то не хотелось выступать и быть в центре всеобщего внимания, хотя его появление само по себе невольно привлечет пытливые взгляды зевак.
Перед самым входом, юноша заметил знакомую фигуру, явно спешившую по своим собственным делам. Сомнений не возникло, это был младший принц, его высочество Камал. Невольна мысль тут же посетила светлую голову Эмилиана.
Забавно, что же это его высочество сбегает со столь пышного праздника? Или все не так гладко, как кажется на первый взгляд?...Может, стоит уйти, пока его величество не заметили меня?
Музыкант покачал головой. Волей неволей, но платили ему как раз за увеселение толпы, и не показаться на подобном пиршестве, грозило пасть в немилость правителя, а это было чревато дурными последствиями.
Глубоко вздохнув, и шумно выдохнув, Фэнир вошел в зал, рассекая гордой походкой пеструю толпу. Золотистым шлейфом струились светлые волосы, оставляя за собой легкий запах жасмина. Юноша не обращая внимание на окружающих, целенаправленно двигался к возвышению, где на софе под балдахином расположились царь и молодая царица. Оказавшись у цели, музыкант почтенно поклонился приветствуя владыку.

Толпа заметно оживилась, явно затевалось очередное представление. Фэнир повернулся резче чем следовало, когда чужая рука коснулась его обнаженного плеча. Это был Кассандер, ведущий данного праздника, который заметно смутился, обратившись к музыканту, подав тому руку:
- Вы столь красивы, хоть и не дева, уверен, поклонники ночуют под вашими окнами. Выйдите же к нам?
Блондин очаровательно улыбнулся, позволив взять себя за ухоженную руку. Тихо, так что мог слышать только грек произнес бархатным голосом:
- Приятно слышать подобный комплимент, особенно видя в нем подлинную искренность. За это так же честно отвечу на Ваш вопрос, поклонников под окнами мне наблюдать еще не приходилось.
Эмиль проследовал за ведущим, оказавшись в окружении еще двух участниц. Одной из них оказалась сама принцесса Сибила, от чего на губах юноши взыграла едва заметная улыбка.
Как интересно, мне предстоит соперничать с женщинами, одна из которых принцесса. Может мне сразу сдаться уступив пальму первенства...
Ход мыслей музыканта был прерван объявлением предстоящего задания, одновременно с этим двое слуг вынесли перекладину с тремя гроздями спелого винограда.
- Не бойтесь. Мое желание таково: вам всем надлежит совершить достойное, по сути, дело. Собрать виноград, но руками пользоваться нельзя. Лучше сразу уберите их за спину. Участвовать будут лишь ваши губы. 
Брови белокурого красавца удивленно взлетели вверх, и только сдерживаемый правилами приличия, он не присвистнул.
Ну и ну...И куда же мне его собирать? Отрывать и плеваться в толпу?
Эмилиан подошел к незамысловатой конструкции выбрав гроздь висевшую посередине. Девушки судя по всему впали в ступор и проявить галантность не представляло возможности. Корзин или чаш тоже не наблюдалось, из чего музыкант сделал вывод, что виноград нужно просто съесть.
Ладно, проверим на сколько я догадливый
Усмехнувшись, блондин вплотную приблизился к грозди. Заложив руки за спину, немного прогнулся, так что отозвались перезвоном золотые украшения. Сама поза изначально казалась вызывающей, предвещая весьма пикантное развитие событий. Будучи развратным мальчишкой, Эмиль прикрыл веки приступив к поглощению виноградин. Ах, как же он это делал: чувственно провел языком влажную дорожку по грозди, от чего кожица фруктов заблестела. Подразнив кончиком язычка нижнюю виноградину, вобрал ее в рот сделав сосательное движение. На что это было похоже, мог не догадаться только слепой. Медленно, блондин отщипывал ягодку за ягодкой, лаская пухлыми губами почти каждую, словно перед ним был не виноград, а любовник, желающий страсти и внимания. Когда фрукт оказывался отделенным он своих собратьев, музыкант неторопливо прожевывал его, действуя так до тех пор, пока ветка не опустела. Под конец сок винограда стекал искрящимися, в освещении зала, струйками по подбородку юноши, так что общипанная гроздь явно осталась удовлетворенной во всех смыслах, и будь она живой неприменно простонала бы от испытанного удовольствия. Закончив, Эмилиан отстранился улыбаясь, на щеках византийца проступил легкий румянец.

Отредактировано Эмилиан Амандин (2011-02-10 22:47:51)

- Почтенная Машхади-ханум…
На этом моменте женщина растерялась, общение с настоящим живым царем выбило её из колеи, не то чтоб она испугалась: страха не было, это обычных мужчин она боялась до одури, до зубовного скрежета, до отчаянного крика и потому прятала этот страх за маской умудренной и все повидавшей женщины. Ей ничего не стоило похабно подмигнуть визирю или придирчиво мерить ладонью бицепс уличного бойца, но царь! Она в душе так и осталась провинциальной машхадской женой, что в молитве первой желает здравствовать Сонцеликому, а потом уже мужу и домочадцам. Царь вызывал у неё священный трепет. Она с детства была уверенна, что он, когда ходит, не касается земли. Да же общение с ночной половиной владыки не смогло развеять этого заблуждения. Это с ними он муж, это с ними он храпит и лысеет, забывает чистить уши или надеть теплый пояс из верблюжьей шерсти. За приделами харама он Сын Огня, Лев Персии и прочее. От мужчины сидящим на троне в золотых одеждах у ханум кружилась голова и сосало под ложечкой. Женщина замерла в поклоне, не замечая, что царь уже не смотрит на неё.
- О, прекрасная госпожа, не сочтите за дерзость, сегодня все веселятся. Смею надеяться, что вы поможете мне скрасить эту ночь?
Мэрмэр, очнувшись, уставилась на говорившего, румянец неудержимо покрыл щеки. Что? Как? Но узнав ведущего, успокоившись, кивнула. Желание царя было донесено его вестниками до всех концов многоликой Персии. На свадьбе не кто не должен отказываться развлекать гостей.
– Все благопристойно. Просто для следующей моей задумки требуется выбрать трех славных персиянок.
Когда выбор был сделан, Мэрмэр даже хихикнула, не удержавшись. Словом «славный» можно было описать всех троих, но сравнивать?! Слава же бывает разная. Первая принцесса Персии не должна славиться деловой сметкой и умением торговаться, торговка, вступившая в пору распустившейся розы, не сможет прославиться тонким станом, а молодой музыкант, пришедшийся ко двору владыки, вряд ли обрадуется славе, что он  - женщина.
Хотя то, как юноша взялся выполнять задание, наводило на мысль, что молодому певцу недостает покровителя, который осыплет его дарами и заберет на свою ночную половину. Адуляр. Даже  думать не нужно. Машхади хмыкает разочарованно, именно таким камнем в серебре она бы украсила эту певчею птичку. Золото - это конечно хорошо, но лунный камень кроме покровителя, дарует вдохновение, а это добро не купить ни за какое золото мира.     
Уже собираясь приступить к выполнению задания, женщина останавливается. Ой, какой стыд! Пойти перед принцессой, нет, она совсем потеряла голову! Машхади пристыжено отступает, пока не утыкается спиной в колону, а молодая царевна тем временем приступает к поеданию винных ягод. А вот это уже сложнее. Всегда тихая первая дочь была большой загадкой для торговки драгоценностями. Голубой, белый и синий, что выбрала принцесса для свадьбы отца ей шли, но камни такого цвета… Был один камушек, который Мэрмэр бы одела на принцессу, но синий содалит не был камнем молодых девушек, он был каменеем магов, его старались раздобыть и высшее духовенство, и простые уличные гадатели, принцессе такой камень был даже вреден. Но ничего другого в голову ханум не шло.
Вот настала очередь торговки, Мэрмэр перед тем как подойти к оставшийся грозди шепнула ведущему:
- Вы же обычно фокусы показываете… вам нужен пузырь, чтоб было смешно, и чтоб вас точно не узнали.
А потом направилась к висящему угощению. Тут случилась заминка. Планку держали так, чтоб было удобно всем: и высокому Фэнису, и низенькой бинт-Салар, но косой сажени на высоченных сандалах Машхади планка была чуть выше колен. Женщина уже думала отступиться, но потом смекнула, как выйти из этого положения, не снимая сандалий, тем самым не позоря честное собрание, и не становясь на колени перед виноградом. Одна из подушек, в беспорядке разбросанных вокруг столов, перекочевала под планку. Мэрмэр устроившись под ней и, сняв сетку с лица, стала быстро и аккуратно поглощать винные ягоды, тщательно пережевывая их вместе с косточками. Скользкие ягоды отваливались от легкого прикосновения, маска безумно мешала, но желудок взывал к мозгу, минуя стыдливость. Мэрмэр безумно хотелось помочь себе хоть одной рукой, чтоб не приходилось изворачиваться в попытках поймать сочный плод. Покончив с последней виноградинкой, Машхади облегченно выдохнула. Вода, поднесенная по приказу принцессы, помогла разбавить приторность угощения, но уставшие ноги отказали хозяйке, она последний раз садилась больше трех часов тому назад и встать сейчас сама не смогла бы даже под угрозой публичной порки. Женщине оставалось только сидеть на подушке и ждать, что будет.

Отредактировано Мэрмэр Машхади (2011-02-13 08:28:41)

Суедама отошёл подальше. Там, почти в углу, он пытался рассмотреть молодую жену владыки. И так увлёкся. Что, на какое то время просто выпал из продолжающих бурлить событий. То, что возможно было увидеть, выглядело слишком ослепляющее. От созерцания его отвлёк музыкант. Этот беловолосый стройный юноша вызывал у Су смешанные чувства, которые в зависимости от ситуации могли перетекать от восхищения до жгучей ненависти. Новое задание было оглашено и слуга, чуть скривив губы, наблюдал, как облизывает гроздь его  в теперешнем свете, наглый язык. Суедама удивился, когда выбор пал и на принцессу. Впрочем, она не была так хитра и изворотлива, как владеющий звуками. А той простоте, с какой она приступила к делу, было столько достоинства, что это привлекло не меньше внимания. Третья участница и вовсе уселась на подушки, и потрапезничала так, словно у себя дома. Су невольно улыбнулся. Кое-где раздались аплодисменты, но большинство уже вернулись к своим разговорам, и еде с напитками. Праздник продолжался и слуга снова нашёл глазами своего господина, когда царь, вновь решил поучаствовать в качестве ведущего.
- Просто повторю слова мудрецов: «Если вы неопытны, её могут набить в вашем присутствии. Если вы захотите, то можете постараться набить её себе сами. А когда она долго ползет в одном направлении, то начинает кусаться». Назовите мне ее...
По мере того, как голос владыки озвучивал загадку, губы Су растягивались в улыбке. Сколько раз её набивали ему, когда он по поручению Аль-Даши бегал за всякими мелочами. Наверное, столько же раз сколько он, в последствии, научившись читать эмоции и состояние собеседника, умело набивал её себе сам. Взять хотя бы сегодняшнее утро. Разве рассчитывал Суедама, что на столько набьёт её перед господином визирем. А сейчас, именно сейчас она начинала кусаться, и грозила сожрать его со всеми потрохами, в ближайшем будущем, потому что была непомерно высока, за то, что приказал  сделать ему его господин.
В ваших глазах "мой" принц она, видимо, упала, возможно, так же низко, как взлетит скоро в глазах молодой жены повелителя, и станет ничтожной в зрачках царя Салара, после.
Суедама поднял руку, сделал несколько шагов вперёд.  Что ж, стоит, наверное, поднять её прямо сейчас.
- Цена, о, властелин. Мудрецы говорили о цене. Я думаю, пояснять нет смысла, теперь и так всё ясно.

Отредактировано Суедама (2011-02-14 20:09:23)

Юноша взял кубок с подноса любезно предложенного ему принцессой Сибилой, в исполнении мальчика-раба. Виноград оказался приторным до ужаса, так что вода пришлась очень кстати. Сделав пару глотков музыкант внимательно выслушал вердикт его величества. Красивые брови блондина взметнулись вверх в немой растерянности, когда царь специально, и в этом не приходилось сомневаться, повторил ошибку Кассандера, довольно при этом улыбаясь. Дальше его величество повел свою речь о загадке:
-Просто повторю слова мудрецов: «Если вы неопытны, её могут набить в вашем присутствии. Если вы захотите, то можете постараться набить её себе сами. А когда она долго ползет в одном направлении, то начинает кусаться». Назовите мне ее...
После чего правитель приказал внести больше факелов и Фэнис неосознанно двинулся в бок, отходя от центра где проводилось испытание, стараясь отстраниться от толпы но в то же время, не оказаться прямо перед глазами его величества. От каждого шага византийца, браслеты и прочие украшения перестукивались, так что разливался мелодичный звук. Плавными шагами, Эмилиан оказался недалеко от того места, где восседал его высочество принц Парвиз. Заметил белокурый певец это только тогда, когда принц хлопнул в ладоши, от чего юноша заметно вздрогнул, словно маленькая птичка от неожиданного резкого звука. И тут из зала вышел человек столь быстро нашедший ответ к загадке царя. Эмилиан перевел взгляд, не веря своим глазам, он прекрасно знал слуг, и узнать хоть и одетого в дорогие одежды Суедаму не составило никакого труда. Фэнис так и застыл судорожно вобрав в легкие воздух, прикрыв рот тонкой кистью с длинными пальцами унизанными перстнями. Музыкант тихо, неосознанно прошептал себе под нос, испытав нешуточный страх, понимая как накажут темноволосого юношу если подобный маскарад не был запланирован:
-Суедама...Зачем?
Взволнованно византиец перевел взгляд на принца Парвиза. В серо-голубых глазах белокожего юноши плескалось удивление и тревога, легко было понять, что Эмиль узнал Су.

Услышав, что развлечение принесло удовольствие царю, женщина поклонилась, приложив обе руки к груди.
- Мир вам Огнеподобный, и вашей ловкой дочери.
Как хотелось бы Мэрмэр тоже, извернувшись, жадно собирать сладкие ягоды, лопая твердую кожицу, и слизывать сахарные потеки с карминовых губ, а потом жадно запить это все водой. Но такое поведение выдаст её с головой. Пусть приходящие в её дом гости считают её верной женой покойника, располневшей и ленивой, и не ловкой, главное не ловкой. А вот интересно, сколько людей в зале поняли, где и как я сижу…
Тут будто прочитав её мысли к ней подошли пара дворцовых слуг.
- Принц Парвиз спрашивает, все ли пришлось по нраву гостье? Не нужно ли чего?
- Я благодарна принцу за заботу, - женщина кивает, - мне нужна твоя рука.
Лицо у слуги вытянулась. Смешинки заплясали в глазах торговки. Ой-ой! И сердце тушеное с кровью.
- Что бы ты помог мне встать, – женщина протягивает ладонь. - Согни колени! Оп!
Ханум, встав, покровительственно потрепала ошарашенного слугу по руке и сунула ему за старание мелкую монетку. Она знала, как ни велика будет гордость дворцовых прислужников, от мелкой монетки они никогда не откажутся. Как и дворцовые служанки от мелких сластей и сушеных фруктов.
К трону царя подходил богато одетый юноша в безумно знакомых украшениях. Два принца младших принца? Машхади удивленно переводила взгляд с одного на другого. За удивлением пришла досада. Она, отвлекшись на слуг, проворонила следующую загадку, но услышав отгадку, задумалась. Лучше сбивать, чем повышать цену. Странные загадки задает царь. Может, ему будет по нраву моя?
- Проводи меня, пожалуйста, к своему господину, - женщина повернулась к слуге.

Отредактировано Мэрмэр Машхади (2011-02-16 08:58:19)

И снова Суедама бросил мимолётный взгляд на своего господина. Слишком быстрый, чтобы его могли заметить, словно постоянно сверялся с прописанными где-то в его голове нормами и действиями. Краем глаза Су увидел, как до этого выступавший музыкант, чуть вышел вперёд, даже пробормотал что-то. Только тебя мне и не хватало  для полного счастья сегодняшнего вечера. Внезапно накатила какая-то волна раздражения. Захотелось, чтобы всё закончилось уже. Прямо сейчас, одним махом. И владыка, словно прочтя его желание, со щедростью предоставил Суедама такую возможность. Одарив бокалом выдержанного вина. Которое заструилось по телу, и обмакнула единственную, сиротливо лежащую внутри слуги вишенку, а потом жаром побежало по венам, ударяя, на голодный желудок, в голову.
- Мне интересно, хорошо ли подвешен язык молодого господина...
К сожалению, он не отсохнет, когда я буду соблазнять вашу жену.
Подцепив взглядом ещё двух, и заставив их обратиться в сплошной слух, царь продолжил, подогретый то ли пригубленным кубком, то ли свадебным пиром. А, скорее всего, телом молодой царицы, что сидела подле.
- Мы хотим услышать от вас всех, нежные слова признаний, заверения в любовной страсти или робкой любви, к которым бы оказались благосклонны и слух и взор того единственного из гостей нашего праздника, кто вам симпатичен и к которому вы обратитесь. Это чудесный шанс открыть свое сердце и доставить всем слушателям наслаждение. Будьте сегодня подобными поэтам, нанизывая слова, словно бусины, в драгоценное ожерелье...
Принц мой!. Уши вспыхнули, благо волосы скрыли проявление реакции на слова владыки. Су не посмел выдать себя, даже не взглянув в сторону своего господина. Как же желал он сейчас, презрев все взгляды, пересуды, опуститься рядом с ним, обнять за колени, прижаться лбом к ногам. Пусть смотрят, пусть шепчутся. Но нет, нет. Он сегодня не сможет. Он не скажет. Никогда не скажет, потому что не посмеет.
Вот так, прижавшись губами к горячим губам, пить дыхание его, вплетая тихие слова в полупоцелуй…
Если меня прогонишь, что будет тогда со мной?                 
Может быть, я рассыплюсь песком за дворцовой стеной.                             
Может быть, я застыну, варварской глыбой льда,
Может быть, я погибну, так, как  гаснет звезда,
Может быть, деревом стану, и тихо буду стонать,
Может быть, перестану мир вокруг понимать,
Может быть, источусь я в солёное море слёз,
Может быть,  погружусь я в гашишевый танец грёз,
Может быть, заболею, и долго буду лежать,
Может быть, я сумею боли такой избежать
Может быть, сразу покинув вмиг опустевший свет
Может быть, так всё будет, фарваши лишь знает ответ.
Может быть, быть не может, но я точно скажу одно,
Если ты со мной будешь,  как исчезну я – всё равно…
Суедама сделал ещё глоток и отвёл руку с кубком, надеясь, что ближайший слуга поймёт этот жест. И действительно вино тут же забрали. Не смея смотреть прямо на царя, он остановил свой взгляд где-то в районе его коленей и заговорил:
- Не восхищаться тем, что восхитительно – это преступление, о, наш владыка.
Как можно не восхититься силой Солнца,
что убивает, в апогее, всё живое.
И в то же время, можно ль не любить,
Его лучи дарующие жизни.
Так я не смею глаз поднять своих,
Чтоб не ослепнуть от Его величья
Но с благодарностью, заполнившую сердце,
Я принимаю терпкий дар Его.
И в отражённом мягком  свете нежась,
Который преподносит нам Луна,
Одаривая музою поэтов, художников и музыкантов щедро
Я, недостойный раб, но всё ж посмею
Все добродетели воспеть Её,
Сравнимые лишь с красотою Оной.
Как можно не любить, что столь прекрасно
Благоговейною, и чистою любовью.
Суедама не поднял лица, не поднял даже глаз, лишь склонил голову в сторону молодой царицы, медленно опустившись на колени. Кровь билась в ушах, и он молил сейчас Ахура Мазда, чтобы царь понял всё правильно, а царица оценила бы его речь по достоинству.

Она не дочь – хотя, возможно, ее отец человек богатый и могущественный, один из тех, кто возит рабов со всей Европы, ну, или как вариант, простого тихого крестьянина или ремесленника из той страны, что жила в маминых сказках.
Она не жена – да и не мечтает об этом, хотя раньше, когда подошло ее время обзаводиться семьей (а это случилось четыре года назад, долгих четыре года, и теперь девушка уже не просто старая дева, а безнадежный вариант – кому понадобится женщина без приданного целых семнадцати годов, да к тому же еще и рабыня), думала, что, может, ее полюбит хозяин, сын хозяина или его брат, а, может, кто на рынке приметит.
Она даже не сестра, хотя, возможно, была у матери не первым ребенком, и не последним. Глупая, глупая девчонка!
Ей бояться надо – бояться надо, за свое существо, за свою жизнь. Что у нее есть? Кто у нее есть? Хозяин, да и только, теплый сон, да красивое платье. Кто к ней добр? Кто к ней снисходителен? Кто ценит ее, кто ее любит? Кто хотя бы догадывается о том, что она – есть?
Только вот меньше всего нашу девочку волнуют такие вопросы, меньше всего она думает о том, как мала и незначима в этом мире. У нее в руках – тарелка с вкусными фруктами, слуга, увидевший, что к ней благосклонны и Владыка (несколько ласковых слов из уст царя – что может более осчастливить ребенка?), и другие гости, принес ей вина, разбавленного водой, а, значит, жизнь прекрасна. Она даже не задумывается о том, кого бы выбрать жертвой для нового испытания, голова чуть кружится от хмеля, и в животе приятный жар – и склоняется перед Владыкой.
-Меня считают чужеземкой, мой господин – она внимательно слушала даму с богатыми дарами, и теперь старалась говорить в том же духе. – но я родилась и выросла здесь, и после почтения к великому огню, по силе следующим идет любовь к моему властелину и преданность вам. - не в ее силах и умениях складывать стихи в песни, не дано ей говорить изысканно и прекрасно, но слова эти вызывают в девушке искренний восторш, ведь царь ее и в самом деле много значит для девушки.