Дом Сахира Ахуджи>>>

Еще следя за слаженным танцем красавиц-евреек, Нури понял, что усталость, наконец, опустилась на его плечи, наливаясь нехорошей тяжестью во всем теле и шумом песчаной бури в голове. Он не успел толком отдохнуть после своего возвращения из Шираза, и не спал больше полутора суток. Вдобавок ко всему, сердце вдруг, ни с того ни с сего, сбилось с привычного ритма, судорожно затрепыхав в груди пойманной в силки птицей. Тупая боль прошила левое плечо, заставляя онеметь руку вплоть до кончиков пальцев, словно они слишком долго касались куска льда. Возможно, не стоило пить этого прекрасного вина или ввязываться в торги с Джамилем, но что теперь говорить? Главное, сделка совершена. Остается сохранить лицо и никому не показать ставший уже привычным недуг. Он почти не обратил внимания на торги, отсчитывая минуты, чтобы можно было покинуть дом работорговца, не нарушив законов вежливого и благодарного гостя. Нури с неизменной улыбкой попрощался с присутствующими и ушел одним из первых. Уже сидя в носилках, аравиец достал дрогнувшей рукой из ларца небольшой нефритовый флакон, откупорил его, и глубоко вдохнул аромат тщательно подобранных масел.
Следовало поговорить с персиянкой, присмотреться и выяснить, наконец, стоила ли девушка тех денег, что он за нее выложил, но Изре тоже следовало отдохнуть, и по этой причине Нури, распорядившись, чтобы новоприобретенной наложнице была предоставлена служанка и комната, удалился в свои покои, опираясь на плечо немого слуги, как только они прибыли во дворец. 
Надо просто отдохнуть. А все дела оставить на завтра… Да, так и будет. 
Али торопливо, но осторожно помог раздеться аравийцу и устроил его на ложе, тщательно растирая пихтовое масло по его груди в области сердца, пока заваривался особый чай из ароматной мяты и горьковатого пустырника.
Проваливаясь в объятия сна, как в бездну, аравиец пожелал только одного. Проснуться.

На следующий день.

После пробуждения о вчерашнем приступе напоминала лишь унизительная слабость. Непослушное сердце так не вовремя напомнило о своем существовании, когда вокруг столько дел, что у аравийца не было времени болеть. Нури заставил себя подняться, совершить утренние омовения и одеться, как подобает хранителю царского ложа.
- Приведи ко мне Изру. Ту девушку, что я приобрел вчера в доме достопочтимого Сахира Ахуджи, - который, собственно и не приглашал меня, хоть и сказал, что приберег для меня ценный алмаз. Для меня ли? Интересно, об этой девушке он говорил или я ее так и не увидел? Что ж, посмотрим… - Я хочу, чтобы сегодня она прислуживала мне за завтраком.
Да, я желаю видеть, что она из себя представляет, и способна ли она правильно подать хотя бы чай, а не только кружиться в танце, разжигающем кровь. Быть может, если я сочту ее достойной принца, я покажу ее валиде-ханум. Но до этого еще слишком рано.
Царский евнух устало откинулся на подушки, ожидая, когда приведут персиянку.
Слабость собственного тела его безумно раздражала. Настроение Нури оставляло желать лучшего, с этим трудно было что-либо сделать. Али старался быть как можно незаметнее, да и остальная челядь как-то затаилась. Это тоже раздражало.
Нет, никуда не годится.
- И пусть приведут Нима. 
Нима – «маленький, младший», когда-то действительно бывший косолапым, неуклюжим сипло попискивающим котенком превратился в роскошного хищника, правда, вполне миролюбивого и порядком избалованного. Нури сам выходил звереныша, когда никто не верил, что из подаренного Повелителю Персии выводка детенышей леопарда выживет именно этот, самый маленький и хилый.
Ходили слухи, что леопарды и тигры из царского зверинца свободно гуляли по коридорам гарема, охраняя его от незваных посетителей. Действительно ходили, но под присмотром слуг, истории же о непослушных сожранных девах и горе-любовниках держали в разумном повиновении большую часть гарема. Сам сераль охранялся достаточно надежно стражами-евнухами, посему прогулки хищников и сопровождающие их кровавые легенды были предназначены, в основном, для обитательниц самого гарема, чтобы те сидели по своим комнатам и не искали приключений или свободы.
Царский питомец был настроен благодушно. Он сделал несколько неторопливых шагов в сторону Нури, когда слуга отстегнул цепь от дорогого ошейника зверя, и уткнулся влажным носом в ладонь аравийца. Леопард тяжело плюхнулся у ног царского евнуха, придавив ему ступню и привалившись к ноге. Он был сыт, и ему хотелось спать. Нури рассеянно запустил пальцы в жестковатую шерсть цвета выжженной солнцем травы с темными пятнами, покрывавшими гибкое тело молодого леопарда, и почесал хищную кошку за ухом. Это… успокаивало и позволяло скрыть предательскую дрожь пальцев.

На вошедшую девушку Нима не обратил особого внимания, лениво зевнул, продемонстрировав клыкастую пасть, и снова уткнулся в колени аравийца, подставляя голову под ласкающие руки. Нури сдержанно кивнул на приветствие, придирчиво следя за персиянкой, словно пытался отыскать в ней днем те недостатки, которые скрыла от него прошлая ночь.
- Да, пусть будет чай…
Фраза про «печать усталости» вызвала очередной приступ недовольства. Мало того, что он плохо выглядит, еще хуже себя чувствует, так ему еще об этом и говорить не боятся. Личные слуги Нури аль-Хадрами, зная, как тщательно он пытается скрыть слабости собственного тела, никогда не отваживались на подобную вольность, но девушке-то откуда было это знать?
Изра двигалась по комнате легко и изящно, движения ее были приятны взору, но сейчас аравиец предпочел, чтобы ему не приходилось следить за ней, ибо даже поворот головы утомлял и заставлял узоры мозаичного пола плыть перед глазами.
- Сядь, - он кивнул на расшитые бархатные подушки перед собой. Теперь их разделял лишь маленький столик со стоящим на нем подносом. Нури взял пиалу едва заметно дрогнувшей рукой и, прикрыв глаза, втянул в себя пряный аромат свежезаваренного чая. Есть не хотелось, хотя, скорее всего, придется себя заставить. Но это позднее. Некоторое время он грел холодеющие пальцы о стенки чашки, затем неторопливо пригубил чай, оценив его вкус, и задумчиво посмотрел на сидящую напротив девушку.
- Меня зовут Нури аль-Хадрами. Я главный евнух царского гарема Владыки Персии, да продлятся дни его под солнцем пустыни… - Кто знает, поняла ли девушка, кто ее вчера приобрел? Хотя работорговец на всеуслышание объявил именно его ее хозяином, только боги знают, что творилось в тот момент в ее голове. Некоторые и имя-то свое умудрялись потерять.
- Расскажи мне о себе. Откуда ты родом, как именно попала в дом достопочтимого Сахира Ахуджи, как долго ты провела в нем…
Далеко не каждая наложница могла похвастаться столь пристальном вниманием аравийца, но те кто поумней, сразу смекали, что просто-то так главный евнух вопросов не задает.

Он продолжал пристально следить за ней, не отводя проницательного взгляда черных глаз. Спокойствие, уверенность, послушание без унизительного раболепства. Это хорошо. Такая девушка могла бы понравиться и самому Владыке Персии, что греха таить.
Отвечая, девушка устремила на него свой взор, в котором не было вызова, лишь искренность и чистота помыслов. Впрочем, первое, как и последнее можно было искусно отыграть, но это скорее достоинство, чем недостаток. Нури внимательно выслушал ответ наложницы.
«Что ж, не многие из тех, кто потерял свободу в детстве, помнят свою семью или знаки родства».
Аравиец и сам ловил себя на мысли, что прошлое слишком далеко, чтобы быть уверенным в том, где правда, а где лишь тень памяти, играющая с хозяином в прятки. Лицо матери давно скрылось от него за лицами сотен наложниц, а отец… Он помнил его залитым кровью, пригвожденным к дощатой палубе кривым мечом, с распахнутыми слепыми глазами, устремленными в безоблачное небо. Да и это уже казалось лишь удушливым ночным кошмаром. Нет, иногда лучше и не помнить, откуда ты родом. А может и вовсе не знать, что бы никогда не сожалеть об утраченном.
Девушка хороша собой и умна, вне всякого сомнения, хоть и не выставляет этого на показ. Два года в доме Сахира? Что ж, значит учить ее уже нечему. Нет, он не ошибся, выложив за нее шестьдесят пять тысяч динаров.
Нури сделал еще один глоток чая и осторожно поставил чашку обратно на стол. Леопард приоткрыл янтарный глаз, тихо фыркнул потянулся всеми лапами, выгибая спину, как большой кот, окончательно придавив ногу главному евнуху царского гарема.
- Моя госпожа, валиде-ханум, просила выбрать меня наложницу в подарок своему сыну, принцу Парвизу, да будут благословенные его дни и ночи. Мой выбор остановился на тебе. Если госпожа пожелает видеть тебя, ты будешь приглашена. А пока… - он прикрыл глаза. – Али, пусть приведут Файза.
Слуга словно материализовался прямо из воздуха, склонился в глубоком поклоне и неслышно покинул комнату. Спустя какое-то время он вернулся с пожилой женщиной, лицо которой еще хранило следы былой красоты. Она молча опустилась на колени, приветствуя главного евнуха.
Нури снова обратился к девушке.
- Файза будет твоей устой. Она расскажет тебе о принце и о его предпочтениях. Надеюсь, ты не разочаруешь меня… - он устало прикрыл глаза, даже этот простой разговор отнял у него последние силы.  – А теперь возвращайся к себе.
Жизнь наложницы в гареме в том и заключается, чтобы ждать, когда тебя позовут. Изре повезло больше других, ведь о некоторых так и не вспоминали, и красота их увядала, не познав ласки господина. Такова жизнь. Все цветы радуют глаз, но лишь некоторые из них украсят наряд или залу хозяина прекрасного сада.

Спустя несколько дней>>>Покои главной жены царя>>>

Отредактировано Нури аль-Хадрами (2012-01-08 21:23:20)