- Это лучшее, что представлено вам. Можете начинать сожалеть.

Переступив через соломенное тело у порога, ассасин вошел следом. Фидаины послушно замерли в проеме, заслоняя собой выход. Проследив за телодвижениями принца, Арран приземлился с противоположной стороны от той, куда тот указывал, сложил ноги по-турецки и с легким прищуром взглянул на пленника, словно оценивая, сразу он бросится убивать, если конвой скроется из поля зрения, или подождет.

- Я выполняю приказ. Ничего личного, - и с мгновение поразмыслив, добавил: - Арран. Так меня зовут.

Отпускать своих людей было рискованно, однако, в случае чего дальше этого двора царевич уйти не сможет, даи был в этом уверен. Глянув на фидаинов, он коротко кивнул. Те склонили головы в ответ и спешно ретировались. Как предполагал Арран, куда-то недалеко, чтобы в случае чего пресечь переполох.
Но осознать, что теперь он находится с пленником один на один, ассасину не дали почти сразу же раздавшиеся шаги. В проеме нарисовался Садар. Его недовольное лицо позабавило, аль-Тахир чуть повеселел, ухватил стоящий рядом стол на угол, подтянул его ближе и установил перед собой и Парвизом. В траурном молчании прошествовав к выбранному другом и его подопечным месту, рафик с чувством опустил на столешницу принесенную с собой плетеную корзину, накрытую белой тканью. Арран даже почувствовал, как подпрыгнула рука, лежащая на деревянной поверхности.

- Как заказывали, - как можно более бесстрастно сообщил Садар, доставая из корзины два небольших кувшина. Один, запечатанный, подвинул ближе к пленнику, второй – к аль-Тахиру. Тот с интересом заглянул в него и почти расстроено выдал:
- А что, молока не было?
- Кончилось. Только что, - у Садара явно вертелось на языке что-то другое, но при посторонних выражать протест идеям мастера он не хотел. Хотя по глазам было видно, что он недолго думал, чтобы плеснуть в кувшин простой воды. – Освободишься, найди меня.

В корзине оставался нехитрый завтрак, которым снабдили на кухне, но это рафик оставил на проголодавшихся. Развернувшись, он не спеша направился к выходу, очевидно, желая услышать хоть что-то из разговора за спиной, но припустил быстрее, увидев, как в проем просунулась голова Эмира.

- Мастера тут нет, - предупредил он готовый сорваться с губ мальчишки вопрос, схватил его за шкирятник и потащил за собой.

Арран с видимым облегчением вздохнул и вернул внимание принцу, попутно забираясь в корзину и на радость себе вытаскивая попавшийся под руку абрикос. Хоть это перепало.

- Угощайтесь, - широко улыбнулся он, жестом фокусника отбрасывая с корзины тряпицу, занял себя фруктом, наблюдая за гостем, и надолго замолчал.

Первое время аль-Тахир ожидал подвоха. Внимательный взгляд каждый раз возвращался к пленнику, стоило тому поднять руки выше стола. Но снова и снова ожидание не оправдывалось, ассасин подумал, что излишне подозрителен. Такой расклад его не очень воодушевил, быть настолько мнительным на собственной территории показалось, по меньшей мере, глупостью. Это умозаключение его и подвело. Протянув руку за очередным абрикосом, Арран не успел среагировать на внезапное движение принца. В мгновение ока его смело в сторону и вдавило в землю, погребая в соломе. Витиевато выругавшись от резкого разгиба больной ноги, мужчина дернулся подняться, но удар в грудь вышиб из легких воздух, а оказавшийся в руке Парвиза кинжал кольнул шею, заставляя остаться на месте. Быть проткнутым собственным оружием точно не хотелось. Немигающим взглядом уставившись на противника, аль-Тахир яростно стиснул зубы, желваки заходили по скулам, тело напряглось под весом царевича. Слова того только больше распаляли клокотавшее в груди бешенство, вот-вот готовое выплеснуться через край. Голова мотнулась от встряски, развязавшиеся волосы попали в глаза, удар затылком на мгновение оборвал цепочку мыслей.

- Если бы каждый раз, когда мне к горлу приставляют нож, мне платили самой мелкой монетой, я бы давно разбогател, - мрачно отозвался Арран на действия принца, прокручивая в голове стратегию ответного нападения. Так просто сдаваться он не собирался.

Однако когда следом за тирадой Парвиз прижался к его губам, это убеждение дало трещину. Внезапность подобного желания ошеломила, даи застыл, распростертый на полу амбара, пораженно глядя перед собой. Такое вторжение вызвало противоречивые чувства, свои ощущения от происходящего он еще не понял. Хрустнула солома под непроизвольно сжавшимися в кулак пальцами, но холодное лезвие у горла незамедлительно напомнило, чего делать не стоит. Заткнутый поцелуем, ассасин шумно втянул носом воздух. А затем расслабился и поддался. Ладонь скользнула вверх по плечу принца, коснулась его волос и надавила на затылок. Проклятые недели, проведенные где угодно, только не в райских комнатах, неожиданная близость и жар чужого тела – и аль-Тахир почувствовал, как собственное стало проявлять определенные признаки заинтересованности. Запоздало возникшая мысль «что если сюда войдут», погасла при попытке пошевелиться – шею обожгло. В следующую секунду мужчина стальной хваткой вцепился в удерживающую клинок руку, пока по собственной вине та не довершила начатое. Согнув в коленях ноги, он оттолкнулся от земли и резко выгнул спину, подбрасывая противника вверх и сбрасывая с себя. 
Крыша и устланный соломой пол поменялись местами. Арран навис над Парвизом. Не отпуская руки с оружием, он несколько раз двинул ей о стол, оказавшийся рядом, выбивая кинжал и роняя кувшины с корзиной. И сглотнул, замирая, занеся кулак для удара. Рассматривать лицо царевича с близкого расстояния в таком неприкрытом смысле было необычно. Взгляд упал на подбородок, проследил линию скул и вернулся к темным глазам. В голове зашумело. Пальцы смяли дорогую ткань жилета, ассасин рывком оторвал принца от земли и впился в губы, жадно, вдумчиво, будто старался выпить всю душу, потому что одного дыхания было мало. Бешено стучало в груди, руки торопливо развязывали пояс, с тихим звоном упал в солому кошель с монетами и перстнями. Выпустил ли Парвиз оружие, аль-Тахир уже не видел, да и сам пленник занимал сейчас ассасина куда больше, чем вероятность быть убитым им после. Азарт захлестнул сознание и отодвинул на задворки здравый смысл и некоторый страх перед неизвестностью. Сын Салара был хорош собой, его смуглая кожа жгла ладони, и нежелание уступать друг другу туманило рассудок. Молниеносно вспыхнув от неожиданного поворота событий, Арран как-то поздно осознал, что эту битву он проиграл еще в самом начале, когда только поддался на провокацию. И закипающая в жилах кровь – следствие явно не ночного переохлаждения.

Почувствовав давление, Арран не сразу сообразил, что его отталкивают, и снова потянулся к губам. Отрезвило только обвинение, вызвавшее короткую вспышку ярости, которая затем потонула в пристальном взгляде. Очевидно, кому-то из них двоих повезло, потому что втянутый в зрительное противостояние, аль-Тахир попросту забыл свои аргументы.
Сено спружинило под спиной. Ассасин успел приподняться, когда принц вновь оказался рядом. Во рту немедленно пересохло, стоило тому наскоро избавиться от верхней одежды. Арран на мгновение прикрыл глаза, переводя дыхание, и опустился обратно на солому. Это не было покорностью или чем-то сродни подобному чувству. Даи принял правила игры. Или не игры. Что именно двигало Парвизом, кроме того, что и так лежало на поверхности, но все еще казалось безумством, аль-Тахир угадывать не спешил.
Невысказанное словами ощущение схватки пьянило. Но пальцы, до этого сжимавшие рукоять кинжала, коснулись лица не для того, чтобы выбить зубы. Ассасин проследил за их перемещением и прерывисто выдохнул под весом чужого тела. От обоюдного жара, казалось, воспламенится сейчас не только одежда и солома, но и сам воздух. Принц, видимо придя к похожим выводам, за жилетом скинул и рубашку, Арран вперился в него жадным взглядом и улыбнулся прежде, чем был вновь заткнут поцелуем. Самозабвенно отвечая, он в полной мере почувствовал, как начинают болеть скулы от такого напора желаний царевича, и не соскальзывать со стога вниз получается ровно настолько, насколько еще можно находиться в здравом уме. Обняв мужчину за пояс, аль-Тахир протиснул под ним руку, добираясь до завязок невозможно узких кожаных брюк, и с силой дернул их, распуская. Воспользовавшись образовавшимся простором для действий, скользнул ладонью за тонкую преграду и до дрожи в коленях удостоверился, как не мелко принц способен заплатить.

- Безумец, - хрипло выдохнул он, вырвавшись из поцелуя и пытаясь хоть немного отдышаться. В груди горело от нехватки воздуха.

Поспешно отстранив Парвиза, почти отбросив его от себя, ассасин дернулся в сторону. Какая-то часть сознания обрадовалась - проем двери приблизился ровно на один шаг, но другая, доселе сдерживаемая рядом обстоятельств и разбуженная внезапными порывами пленника, уже вовсю командовала пальцами: в сторону были отброшены сапоги, за ними же полетели брюки. Только рубашка осталась. Повернувшись к царевичу, Арран сократил разделяющее их расстояние и поймал лицо принца за подбородок. Повертел из стороны в сторону, будто оценивая, и приблизился, не отрывая глаз. Одна рука легла на плечо Парвиза, вторая замерла в нескольких сантиметрах от шеи, напряженная до выступивших вен, готовая сжать горло, но затем расслабилась. Запах волос и кожи дурманил, жгучий взгляд царевича не отпускал. Сжав его предплечье, аль-Тахир потянул того на себя, увлекая обратно в сухую траву. Захват тут же переместился на запястье, у Аррана ухнуло в груди от одного лишь осознания, что он творит. В проломленной крыше мелькнул лоскут неба, ассасин запрокинул голову, уверенно накрыв ладонью принца то, что так жаждало прикосновений.

Аррана редко останавливали какие-либо запреты, кроме своих собственных. На его удачу они зачастую совпадали с теми, которые высказывал Владыка. Даи всегда твердо знал, что с врагами нельзя любезничать, с ними опасно дружить и уж тем более им не следует верить. И сейчас, словно забыв обо всем, чему ранее так четко следовал, ассасин лежал перед противником почти раздетый и тяжело дышал, доверившись умелой руке. Пальцы крепко сжимали запястье царевича, почти мешали, но до сознания сей факт дошел не сразу. Лишь когда силы движений стало недоставать, аль-Тахир отпустил руку. Приподнял голову, желая увидеть, как это делает принц, и застыл. Поднятый Парвизом кинжал разом выветрил все наваждение, мужчина внутренне похолодел, на удивление не изменившись в лице, хоть и с трудом это далось. Перед внутренним взором мгновенно пронеслось бессчетное множество картин с трагичным исходом и Арраном в качестве главного действующего лица. Однако ни одна из них не отразила реальности - принц попросту взрезал рубаху. Лезвие не тронуло кожи под ней, но ассасин инстинктивно втянул живот, избегая возможного соприкосновения. И чем длиннее становился разрез, тем выше приподнимались брови аль-Тахира. В чем теперь покидать амбар, он понятия не имел.

- Это была моя любимая, - совсем неласково заметил даи, думая, что в последнее время его одежде постоянно достается. Конечно, радовало, что достается исключительно ей. Только взгляд принца красноречиво говорил, что на этот раз достанется и ему тоже. От этой мысли вновь бросило в жар.

И следом пришло осознание, что сработал Парвиз чересчур аккуратно. Для человека, еще несколько минут назад ослепленного яростью покарать осмелившегося поднять на него руку убийцу. Но удивиться Арран уже не успел, кипящие губы на коже застали врасплох. Каждое их касание отзывалось острым желанием, не будь пленник царских кровей, ассасин бы посмел склонить его темноволосую голову ниже, на помощь горячей ладони. А так лишь запустил пальцы в волосы на затылке, привлекая ближе и подставляя ухо с серьгой. Подобная ласка всегда особенно заводила.
Но на этом изумлять принц не перестал. Лицо в его ладонях вспыхнуло, скулы едва заметно заалели. Дважды за неполные сутки оказавшись с клинком у горла, трудно было предположить, что сын Салара способен на подобие нежности по отношению к своему пленителю. Как и на поцелуи. Ни то, ни другое аль-Тахир упускать не хотел. Хоть и не был уверен, что на месте царевича поступил бы так же.
Пронаблюдав, с какой торопливостью тот избавился от сапог и пояса, мужчина не сдержал улыбки. От прикосновения к бедру вздрогнул, но ноги в стороны развел, согнув в коленях. Оставшаяся на плечах рубашка совершенно не защищала от наготы, но зато не позволяла соломе колоть спину. Притянув Парвиза, Арран провел ладонями по его плечам, скользнул по груди вниз, оглаживая разгоряченное сильное тело. Продолжил движение уже по спине и до куда смог достать – сжал пальцами и дернул на себя, стремясь соприкоснуться. Тут же переместил руку вперед, накрывая плоть принца и свою собственную, больше не отстраняя. Поток нахлынувших ощущений вырвал из груди ассасина тихий стон, сглотнув, он быстро облизнул губы и с чувством задвигал рукой, желая большего, не отрывая от царевича глаз и наблюдая за выражением его лица.

Ассасин слушал голос, но слов уже не разбирал. Разум, сконцентрированный на ощущениях, отказывался воспринимать все, что не было тактильным. Зато пальцы охотно восприняли ответное движение бедер и ускорили темп, лаская обоих мужчин. Краем сознания Арран прекрасно понимал, к чему все может привести, но пока это не превратилось в действительность, это его не заботило. Принц вдруг перестал торопиться, что усыпило бдительность ровно до той поры, пока его пальцы не коснулись входа. Аль-Тахир умудрился не дернуться и не прекратить работать рукой, однако голову приподнял. Пресс под ладонью Парвиза напрягся, память вдруг четко и ясно вернула все прежде не расслышанное. Синий взгляд с легким прищуром не мигая наблюдал за царевичем. Его обладатель не мог понять, чего в данную секунду хочет больше – видеть, как пленник едва сдерживается от желания к своему тюремщику, или срочно поменяться с ним местами. Но борьба с собой была недолгой, тяга к новому победила. Ассасин сосредоточился на ощущениях и постарался расслабиться, чему поспособствовал и вид закушенной губы принца, всколыхнувший новую волну возбуждения, и его осторожность. Пальцы второй руки пришли в движение, Арран провел ими по боку сильного тела к плечу и чуть сжал, будто держась в расчете на шторм. Улыбнулся краем рта и прикрыл глаза, позволяя действовать и изучать. Проникновение вырвало из груди шумный вдох, мужчина почувствовал, как сократились мышцы, и новое движение пальца ощутилось еще острее. Плоть в ладони напряглась до почти болезненного состояния, взмокла спина между лопаток. Аль-Тахир запрокинул голову, притягивая принца за шею, когда тот решил оказаться ближе, и сжал коленями его бедра.
Губы искали губы, свободной рукой даи безостановочно водил по обжигающей смуглой коже Парвиза, запоминая пальцами малейшие изгибы выступающих мышц и сеть отметин, что, верно, оставили после себя затяжные походы. От разбитого кувшина тянуло вином, терпкий его аромат смешался с запахами разгоряченных тел и соломы, в памяти отпечаталось искаженное страстью лицо царевича. Если бы Арран смотрел на него еще немного дольше, он бы уже кончил. Но желание продлить нечаянное удовольствие и минуты, вот так невзначай украденные из привычного хода дел, затопило сознание настолько сильно, что ассасин лишь невероятным усилием воли смог сдержаться. Водоворот пока неясных чувств затягивал, не давал опомниться и формировал мысль, что именно опомниться ассасин хотел бы меньше всего.
Перехватив принца за пояс, аль-Тахир толкнул бедрами навстречу ему и руке и с жаром почти впечатался губами в нервно бьющуюся на шее жилку. Поцелуями подобрался к уху и хрипло шепнул:

- Клянусь, ты сводишь меня с ума…

Аррану казалось, что он перегрелся. Нестерпимый пожар бушевал внутри, таким же пожаром накрыл его Парвиз, сильнее вжимая в солому. Двигаться, что там, даже дышать становилось трудно. Вмиг вернувшаяся необузданность принца лишила ассасина последних попыток самоконтроля. Беззвучно застонав в стальных объятиях, он подался вперед торсом, сводя лопатки и сминая пальцами сухую траву рядом с собой. Струной напряженное тело, наконец, расслабилось, получив разрядку немногим позже царевича. Оглушенному, ослепленному затопившим его удовольствием аль-Тахиру казалось, будто он все еще слышит стоны Парвиза, отголоском долетающие до него. Они будоражили разум и кровь не меньше, чем то, что мгновения назад вытворял с ним сын Салара. Бессильно откинув голову и вытащив зажатую между телами руку, Арран переводил дыхание. Разум был абсолютно чист от каких-либо мыслей, только в груди билось навылет сердце.

Проведя ладонью по плечу принца и коротко прижавшись губами к его виску, ассасин отстранил того несколько резче, чем намеривался, и сел. На глаза попался перевернутый стол, корзина, осколки, раскатившиеся фрукты и кусок ткани, за которым даи и потянулся. Стирая с себя следы недавней страсти, он старался не смотреть на Парвиза, дышал тяжело, но уже более размеренно, и сосредоточенно соображал, что как только покинет амбар, придется много чего решать. И что делать с пленником – в первую очередь. Голова неосознанно повернулась в сторону царевича. Аль-Тахир в который раз рассматривал его, будто пытаясь решить для себя что-то прямо сейчас. Наверное, отчасти так оно и было. И это отчасти заставило ассасина сглотнуть, шумно втянуть носом воздух, вид полуобнаженного, запыхавшегося от любовного пыла принца отнюдь не способствовал связному мышлению. Арран перевел взгляд вверх, беря чуть выше темноволосой головы, и продолжил свое нехитрое занятие, совершенно не подозревая, что некоторые следы сотрет только время. 

Брюки нашлись неподалеку вместе с брошенными там же сапогами. Осмотрев остальную площадь амбара, даи вернул на место кинжал, ухмыльнувшись про себя тому, как ловко Парвиз им воспользовался, и подобрал затерявшийся в соломе поясной кошель. Мелькнула подлая мысль, что где-то должны валяться перстни, которые царевич оставил при себе. Что остановило от обыскивания царской одежды, аль-Тахир не спешил додумывать, догадки давали решительный повод насторожиться о вменяемости рассудка. И вместе с тем, еще не четко представляя складывающуюся ситуацию, ассасин отдавал себе отчет в том, что ощущает себя весьма необычно и хорошо, и что ему совсем не хочется, чтобы в ближайшее время сюда кто-нибудь наведался. Не потому, что застанет обоих мужчин в столь недвусмысленном виде; хоть это и могло стать проблемой, сейчас Аррана волновало другое – хотелось остаться наедине дольше, пока это возможно.
Перевернув низкий стол и подтянув его к Парвизу, аль-Тахир использовал его как скамью и сел напротив, загородив спиной вход. Отрешиться от недавнего занятия не получалось, но даи стойко держал лицо, несмотря на внутренний шквал эмоций и чувств. Руку тянуло вперед, но мужчина лишь опустил ее на стол, не позволив минутной слабости выдать себя.

Арран молчал. С интересом смотрел на Парвиза, слушал и молчал. Напускной ли была его беспечность, даи не знал, но, пожалуй, ему это нравилось. Как и то, насколько царственно принц смотрелся даже лежа в соломе. Истинному сыну царя не нужно было для этого ни свиты, ни дорогих одежд. На памяти ассасина он был первым настолько высокопоставленным пленником в крепости. Обычно пленных не брали. А теперь вот в этом богом забытом амбаре, насквозь продуваемом ветрами, находился человек, вырванный из совершенно чуждого аль-Тахиру - как он полагал ранее - мира. Арран никогда особо не приветствовал роскошь, не гнался за ней, так учил кодекс, так учил Владыка. Но сейчас до сознания его неотвратимо доходило, как бесстыдно и пленительно выглядит царевич в контрасте своего социального статуса и такой простой, незамысловатой обстановки. Мужчина осторожно и незаметно перевел дыхание. И мысленно уже схватился за голову: кажется, эта картина его еще долго не сможет отпустить.   

- Васильки? – произнес он с сомнением, вспомнив, что надо бы что сказать, и тут же рассмеялся, в полной мере представляя весь комизм ситуации: второй после Старца ассасин, а рассуждает о васильках. Кажется, в присутствии Парвиза он только и может, что думать и совершать глупости. Но хоть отвлекся. В памяти всплыл праздник во дворце. А уж сколько там глупостей было совершено… Даи улыбнулся, припоминая смешные моменты. И так и застыл с улыбкой, ощутив сквозь ткань брюк тепло чужой ладони и ощупывания. Поток мыслей резко прекратился, уступая место очередному всплеску желания.
Внезапный рывок поставил ассасина на колени, поравняв с царевичем. Высказанное принцем возмущение чуть не вернулось тому ответом в виде крепкого словца – Арран вовремя заметил несерьезность в темных глазах и только ухмыльнулся. С этим они разберутся немного позже. Держать себя в руках оказалось сложнее, чем даи предполагал.

- Люблю, когда все на месте, - так же шепотом ответил он. Ладони замерли на некотором расстоянии от плеч царевича, а затем, очерчивая силуэт, опустились к запястьям. Соединив ладони с ладонями принца, аль-Тахир переплел пальцы и мягко завел его руки за спину, одновременно накрывая ртом приоткрытые губы. Краткая дрожь пробежала по телу, пламенем сгорела вера в священный огонь, умер долг, замолчала совесть. Толкнув мужчину в грудь, ассасин уронил его обратно в солому и навис сверху.     

- Замолчи, - он приложил палец к губам Парвиза и горячо зашептал вновь, склонившись к самому уху: – и не двигайся. Я не боюсь ни тебя, ни твоего побега. Но если ты сбежишь, я убью тебя, - очертив рисунок губ, Арран чуть надавил на них, раскрывая. - Если ты снова воспользуешься клинком, я убью тебя. Если ты кому-нибудь расскажешь об этом, - голос стал совсем тихим, не давая понять, всерьез ли, - я убью тебя. И если ты забудешь об этом – я убью тебя.

Аль-Тахир с трудом верил в то, что творит, но, похоже, недавнее безумие принца передалось и ему. Раздразненный лаской, ассасин захотел почувствовать ладонь под брюками, однако вовремя мелькнувшая шальная мысль, что он и так уже слишком много себе позволил, удержала. Уперевшись лбом в царское плечо, даи стиснул зубы, пережидая, пока схлынет наваждение и прояснится разум. После чего раскинулся рядом и судорожно выдохнул, где-то в глубине души, наверное, жалея, что не урвать больше времени и не изменить обстоятельства прямо сейчас так, как хотелось бы.

- Одевайся. Не стоит искушать судьбу, - Арран запахнул рубашку и кинул быстрый взгляд за пределы амбара, где вовсю занималась непогода. - Меня могут искать. 

Не привыкший к нежностям, но не чуждый им, ассасин бездумно подвинулся к принцу, позволяя обнять себя. Удовольствия, подобные тому, что он испытал сегодня, Арран зачастую ловил, как говорится, «на ходу», практически сразу же покидая осчастливленную особу. С Парвизом все происходило иначе. Слушая его тихую речь, аль-Тахир невольно думал, что у самого-то, по сути, попросту не было времени, с чего он взял, что этого времени нет у царевича, и тот сразу поспешит одеться и сделать вид, что все случившееся в порядке вещей.

- У тебя будет шанс. Позже, - задумчиво произнес даи, накрывая руку мужчины своей и на мгновение прикрывая глаза. Оба, наверняка, понимали, что причинять вред сыну Салара никто не собирается и держать его здесь вечно тоже никто не будет. – Бояться смерти глупо. Но и искать ее раньше срока – тоже глупо. А обещание твое я запомнил, - Арран улыбнулся.

В случае если принц действительно собрался писать из дворца, что несколько позабавило ассасина, и их раскроют информаторы Старца, голова с плеч упадет только одна. К счастью, дворец надежно охраняют. К чему он об этом подумал, аль-Тахир не знал, мысли о будущем его посещали довольно редко и касались в основном дома. То есть, не его лично, а тут… Собственный прерывистый вздох выдернул из размышлений. Нечаянная ласка Парвиза отозвалась приятными мурашками по спине, даи вперился взглядом в пробоину в стене напротив, включая иной ассоциативный ряд, нежели мягкие губы, горячий язык и последствия, к которым они могут привести, если царевич не остановится. Но тот, словно услышав мысли, отстранился. Хоть и, как показалось Аррану, нехотя.

- Пока я в крепости, указывать входит в ряд моих прямых обязанностей, - беззлобно заметил ассасин, садясь и поворачиваясь к пленнику. - От привычек избавляться сложно, особенно от таких приятных, - он улыбнулся шире, рассматривая спину принца и нарочно не реагируя на призыв о помощи.

Наблюдать, как Парвиз одевается, было интересно. Аль-Тахир позволил себе и это, прежде чем подошел со спины и, замерев в паре шагов, склонился вперед, шепнув:

- Помогаю только раздеться.

Обойдя по кругу и критично осмотрев царевича с самым серьезным видом, даи остановился напротив, одернул на нем жилет и вынул из волос воображаемую соломину, задержав руку чуть дольше, чем следовало. После чего сильнее запахнул на себе рубаху, заправил за пояс, дабы ветер не раздул в стороны в самый неподходящий момент, и проинструктировал:

- Остаешься за главного. Не сбегать, амбар не поджигать, выкуп не предлагать, охрану не обижать, - лукавая улыбка так и напрашивалась, но Арран сдержался. Отвел взгляд, помолчал пару секунд, затем развернулся и скрылся в дверном проеме. Конвой в виде оставленных фидаинов отыскался на порядочном расстоянии от амбара. То ли молодые люди сами отошли, заподозрив за стенами что-то неладное, то ли изначально туда ушли. Но при появлении ассасина в переглядки не играли и никоим образом смущения-удивления не высказали, лишь молча приблизились и замерли подле выхода. - Глаз не спускать.

>>> За трофеем

- Я и не думал от них избавляться, - произнес Парвиз, неторопливо заканчивая свой туалет.
Ассасин обошел принца кругом и, сделав ироничное замечание, бесцеремонно вмешался в его воображаемую прическу.
- Боюсь, я не запомню всех инструкций, - царевич тряхнул головой и увел указывающий взгляд куда-то за пределы амбара. – Да и вид твоих людей не располагает к доверительному общению. Мне кажется, мы не сойдемся.
Рухнув назад в стог, когда ассасин вышел, и прокричав вслед что-то наподобие «смотри, а то успею соскучиться», Парвиз устроился удобнее. Наблюдая сквозь щели амбара за волнующейся стихией, он вскоре перевел взгляд на стоявших неподалеку фидаинов, они вели себя тихо, а если и толковали о чем, то речь их отсюда была не слышна. Заметив, что мужчины даже не сменили утренних одежд на более соответствующие погодным условиям, Парвиз стал разглядывать детали. Можно было заметить, что и в крепости ассасины постоянно находились при полном вооружении. А может, лишь те, которые были на дежурстве – Парвиз вспомнил, что у Аррана с собой оказался только кинжал. Хотя и он ведь по сути работал. Мысли принца внезапно прервала вновь отворившаяся дверь. В амбар зашел подросток, совсем еще мальчик, мгновенно уставившийся на Парвиза. Царевич не менее внимательно осмотрел своего посетителя и, спустя еще минуту, аккуратно поднялся, усаживаясь там же, где и лежал.
- Ты кто?
Он прекрасно расслышал, как зовут парня и даже кем он является, но представить, что его будет сопровождать ученик, да еще такой юный, оказалось сложно. Впрочем, вид парня говорил о том, что к заданию он подходил очень ответственно, и это тоже вызывало легкую улыбку. Парвиз кашлянул, скрывая последнюю за пальцами, сложенными в кулак.
- И где находится эта келья? – поинтересовался он с самым серьезным видом. – В подземельях? Или в башнях? Далеко ли отсюда?
- Подойдешь? - добавил царевич после небольшой паузы и провел рукой рядом с местом, где находился, приглашая молодого человека сесть. В конце концов, это ему аль-кибраль поручил отвести принца в келью, принцу же никто ничего не поручал, пусть бы даже и попробовал.
- Я готов к переговорам. Так как вы убедите меня туда пойти?– сменил он тон на более вежливый и нарочито официальный, уж больно трогательным для этого места являлся вид его нового конвоира. Парвиз знал, что молодые воодушевленные фидаины могут быть не менее опасны своим еще необузданным поведением и желанием выделиться, чем их более вымуштрованные собратья. Но данный визитер казался таким непосредственно-восторженным, что сложно было его представить фидаином вообще.
- Вы ожидали здесь увидеть меня или кого-то еще? – невольно вырвалось у принца, легкая улыбка коснулась его губ, взгляд был направлен прямо в лицо молодому собеседнику, все еще с интересом изучавшему его.